Доедать не обязательно - Ольга Юрьевна Овчинникова Страница 4

– Проводить тебя до дивана?

– Нет-нет. Я дойду, – отвечает она, едва ворочая языком.

– Ладно.

Даймон удаляется к барной стойке. Берёт себе кофе. Наблюдает, как в центре зала над девушкой воодушевлённо колдует приземистый китаец, – та подвешена лицом вниз, лиловые руки неестественно вывернуты к лопаткам, рыжие волосы свисают, полностью закрывая лицо. Голую остренькую грудь, сквозь соски которой продеты металлические колечки, сверху и снизу обрамляют витки ярко-красной верёвки. На боку виднеется татуировка – кобра с расправленным капюшоном. Ноги согнуты в коленях и по-отдельности подтянуты кверху. Одну из них китаец развязывает и отпускает, но это отнюдь не освобождение, – отведённая в сторону, выпрямленная конечность тянет связки в паху, и девушка мучительно подгибает её к себе, держит, пока хватает сил, после чего пытается нащупать опору в воздухе – тщетно. Китаец ослабляет основную верёвку, медленно опуская девушку вниз, – кажется, вот сейчас он даст ей возможность наступить на пол и этим избавит от нестерпимой боли! Но за пару сантиметров до коврика он жёстко фиксирует верёвку за кольцо, и девушка остаётся висеть, – в другой позе, но всё так же, с неприкаянной ногой, трясущейся от напряжения.

Даймон переключает внимание с девушки на китайца и, не отрываясь, наблюдает за ним. Тот демонстрирует пролонгирование пытки, predicament4, и Даймону эта техника, без сомненья, знакома, – он подносит фарфоровую чашечку ко рту, пробует кофе, и на губах, испачканных пенкой, расползается понимающая улыбка.

Вкусный здесь… кофе.

Соня закрывает глаза, окунаясь в блаженную темноту. Выключите музыку, дайте исчезнуть…

Спустя вечность она добирается до дивана, где уже сидят люди. Мальчик с краю едва успевает подвинуться, прежде чем Соня плюхается рядом.

– Можно Вас попросить… – пьяно произносит она и неопределённо взмахивает рукой. – Моя сумка…

Сумка быстро находится. Соня извлекает кофту, в которую облачается, попав в рукава только с третьего раза. Чёрные чулки без сопротивления сползают с ног – один, второй. Колготки. Мысль о публичном переодевании задавливается другой: «Цвет твоих трусов уже и так все видели». Она по-дурацки хихикает. Ну, ничего, ничего… адекватных людей вообще не бывает.

Набросив на плечи куртку, она идёт к Ангелике – обманчиво хрупкой девушке с белыми, будто искусственными волосами – попрощаться:

– Пойду.

– Жестковато было, ага? – спрашивает та.

Очевидно, наблюдала за сессией с остальными и поняла, почему Даймон так быстро вывел её из подвеса.

– Ой, не-е-ет! – восклицает Соня. – Было хорошо-о-о!

– Оставайся, – предлагает Ангелика.

На её плече из-под рукава футболки выглядывает татуированная зловещая морда змеи. Они тут повсюду.

– Нет-нет, – отказывается Соня. – Смотреть – это другое.

– Приходи ещё на поркопати, – говорит Ангелика.

– Приду.

Они обнимаются, и Соня выходит наружу, попадая из гремящей музыки клуба на тихие улицы заснеженного вечернего города. Одновременно с этим к ней возвращаются воспоминания – с чего же, собственно, всё началось.

Глава 3

Привязываясь к человеку, запоминай последовательность узлов.

А началось всё с герберы и подруги Ириски, которая позвала Соню гулять, а сама, вполне себе предсказуемо, про это забыла.

На самом деле Ириску звали Айрис, а конфетная кличка досталась уже по жизни.

Познакомились они случайно.

Соня копила деньги и страстно мечтала попасть на море, чтобы увидеть китов или дельфинов. И, может, даже поплавать с ними. Ради этого она засела за языки и активно занялась переводами с итальянского, – это и стало её работой, – но в городке с заказами было туго.

Однажды в поисках новых заказчиков и заодно чтобы всё разведать, Соня пошла обходить турагентства, но цены на путёвки были заоблачные, переводами никто не интересовался, и до последнего офиса она добралась уже в полном отчаянии. Туда-то как раз незадолго до этого и благодаря своим связям устроилась работать Айрис, «тяжкий труд» которой состоял в оценке гостиниц и пляжей, где она тусила месяцами, собирая «объективные данные». Тогда она только вернулась «с морей» – с бронзовым загаром и расслабленной полуулыбкой.

– Ну-ка, – Айрис подвинула Соне пачку рекламных флаеров, где на верхнем значилось: «Benvenuti a Roma5». – О чём здесь?

– «Добро пожаловать в Рим», – рассмеялась Соня.

– Да ты умничка просто, – с ходу перейдя на «ты», защебетала Айрис и, помолчав, добавила: – Поговорю с шефом. Думаю, какая-никакая работёнка для тебя найдётся.

Они разговорились, обменялись телефонами, поохали о жизни.

– Зови меня Ириской, – сказала тогда Айрис, – меня так друзья называют.

Что привлекло её в скучной Соне, осталось большой загадкой, – возможно, ей просто понадобился невзрачный фон, – сама она свободно говорила на нескольких языках и уж точно не нуждалась ни в каких в переводчиках. Соня же привязалась к ней по-настоящему.

Ириске дарили дорогие подарки и безвозвратно давали в долг. В конечном итоге никто не выдерживал силы её неотразимого превосходства, – все в восхищении, но сливались. Её точёная фигурка с податливой грудью идеальной формы, – а лифчики она не носила принципиально, – в сочетании с грациозной походкой «от бедра» завораживали с ходу. Когда она улыбалась, начиная уголком рта и тут же вспыхивая всем лицом, всё вокруг словно освещалось солнышком, и только за это ей прощалось многое, если не сказать – всё.

Улыбка эта была обманчивой, – Ириска умела быть мягкой только рядом с более сильным мужчиной, и никто не мог приручить эту небесную красоту, знающую себе цену.

Её нежный, с хрипотцей голосок мог растопить сердце кого угодно, и Соня, усмехнувшись, авансом простила подругу, когда та на её напоминание о встрече беззаботно пролепетала:

– Ой, а я выхожу уже, выхожу! – и тут же добавила: – Ты где? Давай встретимся у цветочного ларька через час! Ты как раз дотопать успеешь! – и не дожидаясь ответа, повесила трубку.

Не соскучишься с ней. Замкнутой Соне слишком часто становилось завидно при одной только мысли о том, с какой лёгкостью подруге достаётся всё, что только она пожелает, нелепо похлопав нарощенными ресницами.

На улице между тем осторожно вступал в права молодой апрель, и свежий, пахнущий арбузными корками воздух царапал лёгкие острыми осколками лезвий. Соня вышла гулять в чулках, сером платье и распахнутой настежь куртке, утопив в её карманах неприкаянные ладони.

Первое, что увиделось ей на улице – это женщина, которая надрывно кричала «Рядом!» лопоухому псу, хлёстко избивая его концом удавки. От каждого удара собака приседала и взвизгивала. Рискуя попасть под раздачу, Соня стала их огибать, и женщина, заметив её, раздражённо гаркнула:

– Мы учимся!

Соня хотела было заметить, что бить животных неправильно, но в последний момент сдержалась, молча обошла их стороной и прибавила ходу, по счастливой для собаки случайности прервав своим появлением экзекуцию6.

Цветочный ларёк, про который шла речь, находился на другом конце города, и через час Соня была уже там. Оглядевшись по сторонам и не найдя Ириски, она подошла поближе, нырнула под дружную капель, порождённую сосульками, и сквозь стеклянные, отполированные до зеркального блеска стенки уставилась на высокие пластиковые вазы, наполненные цветами. Взгляд мгновенно выцепил сочные, оранжевые герберы, наблюдающие за её медленным приближением. Вторая Соня двинулась к ней навстречу, и, сойдясь максимально близко, они одновременно остановились, – она и её отражение.

Герберы. Её страсть и любовь – особенно те, что флористы не прокалывают проволочкой, жестоко пронзая венчики снизу, а аккуратно обворачивают петелькой.

Заворожённым взглядом Соня смотрит на цветок, расположенный к ней ближе других, отмечая мнимую хаотичность разнокалиберных лепестков, создающих тем не менее законченный шедевр и обрамляющих тёмно-шоколадную серединку – бархатную и гипнотизирующую, словно маслянистый глаз потомственной цыганки. Вот бы забрать этот цветок себе… Так хочется, что аж зубы сводит.

В этот момент с Соней происходит сразу две странности. Сначала её ноги касается нечто упругое, похожее на хвост. Она бросает взгляд вниз, полная уверенности, что тут же увидит кошку, которая обтирается усами