История «Солнечного Ветра» - Александр Владиславович Михайловский Страница 50

— Так что, Серегин… — тихо добавила я, качая головой, — быть тебе мужем одной жены до скончания века, и не познать тебе прелестей жаркой африканской любви…

Минуты две он пребывал в задумчивости, никак не отреагировав на мою шутку. Он смотрел на меня и словно бы сквозь меня, но я уже видела, что он принял и переварил все то, что я сказала. Оставалось дождаться, когда он что-то ответит.

И вот наконец он произнёс:

— Лиза… ты совершенно права. По правде говоря, я действительно не учел этот нюанс… наверное, потому, что я мужчина и не понимаю женщин до конца. Спасибо тебе, ведь и вправду могло получиться нехорошо… — Он вздохнул. — Но скажи, дорогая, каким же образом нам сделать так, чтобы произошло то самое слияние, о котором я говорил? Неужели не получится?

— Ну… — улыбнулась я, — может быть, тебе просто сделать Алишу своей сестрой?

— Усестрить? — Мой супруг улыбнулся.

— Ну да! Официально объявить её своей сестрой, провести какой-нибудь обряд. Сестра императора — это тоже звучит внушительно. Ведь в этом мире не знают, что такое семья. И для них по большому счету неважно, как называется близкая женщина императора — жена или сестра. Зато для наших воительниц между этими понятиями огромная разница. Они все официально считаются твоими названными сестрами, а потому отнесутся к этому спокойно, и все останется на своих местах.

— Ну, женушка… — сказал Серегин и повалил меня в подушки. — Это ты очень хорошо придумала… Воистину мудра моя императрица… И хороша… И вот за это я её и люблю…

Мир Мизогинистов, 12 августа 2020 года, утро, бывшее Царство Света, женский репродукционный лагерь в Шантильи (35 км к западу от Шайнин-Сити), бывший дом-особняк управляющего

Бывшая рабыня-экономка, а ныне вольнонаемная управляющая лагерем африканка с легкой примесью белой крови Алиша 35 лет

Это произошло сегодня рано утром, когда я едва успела встать. Я была ещё не одета и не причесана. Стук в дверь был уверенным, но в то же время деликатным, и это сразу показалось мне необычным. Мои девки обычно стучали тихо, мелкой дробью, достаточно продолжительно. Но на этот раз стукнули четыре раза — и по характеру этого звука было понятно, что за дверью стоит некто, пришедший ко мне по важному делу. Но кто это мог быть, я и предположить не могла… Неужели кто-то из ЭТИХ? Но они ни разу приходили ко мне сюда. Что бы это значило?

Я бестолково заметалась, собирая волосы и натягивая платье. Там, за дверью, очевидно, понимали, что я привожу себя в порядок, и больше не стучали. Мне было не по себе. Неужели я в чем-то провинилась, что начальство пришло ко мне прямо сюда, да ещё в такую рань? Но вроде бы я все делаю правильно, четко выполняю все распоряжения… Я очень стараюсь, чтобы не прогневить наших добрых покровителей! В чём же дело?

Меня от волнения даже стало слегка трясти, так что я чуть не надела платье задом наперёд (вот позору-то было бы!). Всякие мысли лезли мне в голову… Впрочем, их абсурдность была очевидна даже для меня самой.

Буквально за несколько мгновений я успела одеться, собрать волосы в узел, застелить постель и поправить занавески. Затем неверными руками я принялась отпирать засов на своей двери… И когда дверь была открыта, я онемела от удивления.

Передо мной стояла императрица — в своём обычном пилотском мундире, строгая и внушительная. Увидев меня, она приветливо улыбнулась, и я сразу успокоилась: нет, госпожа Лизбет пришла сюда не для того, чтобы меня отчитывать. Но тут же передо мной встала ещё более трудная загадка: зачем столь высокая персона явилась ко мне лично, ведь любое указание можно было передать через подчинённых императору остроухих женщин угрожающей наружности? Но вот, императрица собственной персоной стоит у меня на пороге… Я даже в мечтах не могла предположить, что такое вообще может случиться… Кто я, и кто она?

Словом, это невероятное событие привело меня в такое замешательство, что я просто пучила на гостью глаза, не в силах вымолвить ни слова.

— Здравствуй, Алиша! — сказала императрица. — Ты позволишь мне войти?

Она ещё спрашивает разрешения? Я конечно, уже многое поняла о том, какие взаимоотношения теперь будут между людьми в нашем мире, но все это я никак не могла отнести к императрице. Она же для меня и для остальных наших не просто человек, а та, кто выше нас, обычных людей, и уж тем более чернокожих… Да разве ж это мыслимо, чтобы она действительно ожидала от меня разрешения войти?

— Ну что ты застыла, Алиша? — сказала императрица, внимательно глядя на меня все с той же улыбкой. — Ты пустишь меня к себе?

— Ээээ… — только и смогла я пробормотать, и открыла дверь пошире.

Она вошла. И стала осматриваться… И в этот момент я поняла, насколько убога моя комнатка в её глазах. Она привыкла к блеску и роскоши, к просторным помещениям с высокими потолками, ко всему изящному и красивому. А эта моя маленькая каморка, которую я считаю своим домом, для неё выглядит, наверное, точно пыльный чулан… Лучше бы она назначила встречу в другом месте, если хотела поговорить со мной лично. Мне стыдно за то, что она видит все это убожество. Императрица — в своей красивой и ладной форме, вся такая светлая, чистая, сияющая, благоухающая, исполненная царственной грации — смотрится здесь совершенно чужеродно… Я вдруг увидела свою комнату её глазами: эти трещины на стенах, облезлый пол, рассохшаяся дверца шкафа, тронутая ржавчиной спинка кровати, на которой висит старенькое штопаное полотенце…

И тут я услышала:

— Уютно тут у тебя, Алиша! И пахнет приятно… — Она посмотрела на меня, и в её глазах блеснул озорной огонек. Она перевела взгляд на тумбочку и сказала: — О, какая у тебя прелестная чашечка с птичкой!

Императрица наклонилась и стала разглядывать мою чашку. А я в это время все ещё пребывала в замешательстве, однако мне стало очень приятно от её слов. Ведь я и сама всегда считала, что у меня уютно, и втайне гордилась этим. Я никогда не бывала в богатых домах белых господ, но по некоторым рассказам примерно представляла себе царящую в них роскошь. И то, что императрица, привыкшая к подобной роскоши, оценила уют моей комнатки, сразу расположило меня к ней. Да… я была тронута, что она не сморщила