Корабль неспасенных (СИ) - Кибальчич Сима Страница 21

– Через час освободись, я позвоню.

Практика вроде как не подразумевала их отдельные беседы, только наблюдение. И лейтенант должен был знать об этом. Но кто она, чтобы вмешиваться в процесс? Не хватать же начальство за полу, не кричать, что ни вопросов, ни тем для разговоров в помине нет. То есть, вопросы, конечно, есть, но вот только Женя пока не готова их задавать.

Когда в вестибюле хлопнула входная дверь, Елена Степановна заметно расслабилась, плечи опустились, взгляд, побродив по гостиной, обратился к Жене. С исчезновением Климова словно над головой развеялась черная туча, притягательная в хищной красоте, но очень опасная.

– Вы, Женя, похоже, не ожидали, что руководитель вас здесь бросит.

Губы Елены Степановны дрогнули в едва заметной улыбке. Смотрела она теперь по-другому. Внимательно, остро. Знакомый преподавательский взгляд.

– Честно говоря, нет, – не стала отпираться Женя. – Но я сегодня первый день с ним, не знаю, чего ждать.

– Ждите чего угодно. Я знала таких мужчин. Они…, – она задумчиво покачала головой, – относятся к женщинам как к собственности. И лучшие из нас готовы ею стать.

Откровенно, однако. Женя промолчала, не зная, как прокомментировать и надо ли. Нагнанный Климовым страх оставил Елену Степановну печальной и словно раздавленной усталостью. При этом искренней, живой. Худенькая, очень моложавая, она тонула в глубоком кресле в центре жутко старомодной гостиной. Длинная, тёмно-зелёная юбка скрывала ноги до смешных остроносых туфель.

Женя не стала садиться, медленно двинулась в обход помещения. На низком неуклюжем платяном шкафу грудились бронзовые фигурки и деревянные подделки. У края торчал медный мальчик с высоко поднятым бубном. За ним медные часы с замершей птичкой на шпиле. Творчество из бересты, самодельная глиняная посуда и прочая занимательная мелочь расползались по очень странной мебели. Каждая безделушка казалась особенной, хотелось подойти поближе и рассмотреть, потрогать.

У отца был такой же зуд собирательства, только мама, любительница светлого просторного дома, не давала ему разрастаться. Может и зря. Захламленная человеческим творчеством комната была похожа на живое существо со страхами, тайнами и чудесами. А Елена Степановна с выглядывающими из-под широченных рукавов тонкими запястьями – на волшебницу из сказки. Несчастливую из-за жестокости мира.

– Вы коллекционируете прикладное искусство? – дипломатично спросила Женя.

Она рассмеялась, поднялась и подошла к панорамному окну. На подоконнике замер еще один разношерстный взвод маленьких созданий.

– Ну какое же это искусство. Сувениры, безделушки. Моя компания длинными вечерами. Это еще бабушка собирала, а потом и мама. Так и осталось. Слава богу, дом большой для меня одной, вот и ужились.

– То есть ваша семья давно живет в этом доме?

– Да, еще мой прадед построил. Тогда в один этаж. Потом добавил дед. Он был энергетиком и преподавал, как и я. С тех пор время здесь застыло. Знаете, я как жучок в янтаре.

– Не согласна. У вас так много книг, и все такое … настоящее.

Елена Степановна провела указательным пальцем по краю широкого подоконника, обводя контуры фигурок.

– Не слушайте меня. Я на самом деле люблю это место, в доме чувствую себя живой.

Она повернулась к Жене, чуть откинула назад голову и широко улыбнулась.

– Иногда провожу здесь вечеринки. Приглашаю разный народ. Вино, музыка, фотографии. Здорово, когда каждому есть, что рассказать. Когда все говорят одновременно, перебивают. Спорят о книгах, политике, а потом груда пустых тарелок на столе. Ловлю себя на том, что рассказываю одни и те же истории, – с каждой фразой Елена Степановна говорила все быстрее, в интонации опять проскакивали звонкие, напряженные нотки. – Например, как однажды полночи мне в окно билось привидение, а потом оказалось, что это ветер выдул мою ночную рубашку и повесил на ветке. Есть еще длинная история, как я пыталась продать набор нумизмата и оказалась по шею в болоте. И разные глупости про хамов-начальников, так…

Она смолкла на полуслове, покрутила рукой у виска и неестественно рассмеялась. Женя, почти не задумываясь, выпалила вопрос:

– Вы и в самом деле больше не хотите свести счеты с жизнью?

Елена Степановна разом съежилась, будто потерявший часть воздуха и опустившийся к полу шарик. Захотелось вернуть неловкие слова обратно. Но как без них разобраться, почему с людьми это происходит. А прямая искренность обнажает правду, если не захлопывает наглухо ставни.

– Не знаю, – тихо ответила Елена Степановна. – Меня отпустили домой, но я еще не прошла весь курс коррекции. Сейчас уже не понимаю, почему так поступила тогда. Точнее понимаю, но не ощущаю так. Правда…

Фраза оборвалась, и сквозь тишину прорезался тонкий монотонный скрежет – где-то наверху работали механизмы, возможно, чистили крышу, коммуникации. Штатное самообслуживание любого дома.

Елена Степановна сложила руки на груди, выражение лица стало пустым, стылым.

– Правда в том, что я с тех пор не была в своей аудитории. И, признаться, боюсь возвращаться. А ведь в ней вторая половина моей жизни.

Триггер, пусковой крючок. В материалах дела он выделен для проработки психологами.

Профессор Никифорова вела занятия. Смотрела на ряды парт, на слушателей, на уменьшенную копию энергоустановки для мобильного орбитального завода. И две пары подряд думала о побегах из тюрьмы. Женя легко воображала ее тогдашние мысли и чувства. Накатывающая паника, духота. «Черный дельфин», «Санте», «Балтимор», «Море спокойствия». Сбежать невозможно, если не повезет, если не случайность.

Наконец-то, короткий звонок. Действовать нужно очень быстро. Не думать, не останавливаться. Выйти из двери, пока гудят басистые производственники. Пустой коридор, поворот за зеркальную перегородку и никакого лифта. Он замедлил бы бег, а сердце стучит, просит скорости. Лаковые носки черных туфель торопятся вверх по всегда таким ненормально чистым ступенями. И вот оно – окно от пола до потолка. Для проветривания открывается боковым рычажком, но можно и шире.

Свежий, слегка морозный воздух тормозит, рождает сомнения. Это обман, пустая иллюзия надежды. Так всегда происходит, если бежишь от старого к новому. Нужен решительный шаг. И она прыгнула.

Парадоксы человеческой психики. Елена Степановна не пожалела жизни, лишь бы избавиться от лучшего. Престижный институт страны, поездки по всему миру, полностью оснащенная аудитория для высококлассного, потомственного эксперта в области энергетики. Зачем что-то менять?

Вот только где в ее психофизическом профиле просчитаны широкие рукава с кружевами и пыльные безделушки в гостиной. А еще быстрая, на грани истерики речь вместе со спокойной мудростью наблюдательного ученого. Могут ли это просчитать все нейросети мира?

Почему мама Жени, гуманитарий, историк, любит строгую гармонию пустых пространств, а Елена Степановна, повелитель точно просчитанных стальных механизмов, вешает фигурки берестяных котов над камином.

Почему вообще жизнь бьет мордой о дилемму: радуйся или прыгай.

Глава 10. Лейтенант Климов

Женя перешагивала островки подтаявшего снега и не находила сил злиться на проклятого лейтенанта. Увез и бросил. Она, опаздывая на практику, не сменила настройки в своем каре и не смогла вызвать его к дому Елены Степановны. Лезть в подземку смысла не имело, Климов ждал в каком-то весьма странном месте неподалеку. Не похож лейтенант ни на кого из привычного круга общения. Выразительный, резкий. Может даже агрессивный. Женька для него, как назойливая мошкара в жару. Поэтому двух слов по-человечески ей не скажет.

Вот оно: кафе-бар «Западня». Прям претенциозно для правоохранительного клерка, хоть и шикарной наружности. А внутри древний лофт. Кто же заказывает сегодня такой дизайн? Хотя название достойно внутренностей. Черные, тяжело свисающие трубы в дальнем углу и грубая кладка квадратных окон. Уютны только диваны в красных заплатках, да экзотические цветы у столов.