Опасные видения - Коллектив авторов Страница 166

«Ангелы карциномы»

Предисловие

Это последнее предисловие по очереди написания, но не последнее в книге. Последнее – потому что я его раз за разом откладывал. И не потому, что о Нормане Спинраде так мало материала, а потому, что его так много. Один старший редактор издательства книг в твердых обложках заявляет, что Норман – самый яркий молодой талант, возникший в области спекулятивной литературы за многие годы. Другой редактор, журнальный, утверждает, будто Норман – отвратительный писатель (хотя все равно покупает его вещи… поди пойми). Лично мне кажется, что он пишет как ненормальный. Когда он плох, он нечитаем, что случается часто. Но уж когда хорош, берется за темы и стили, за которые взялся бы только сумасшедший (заранее зная, что это невозможно), и потом имеет дерзость зрелищно их воплотить.

Взять, например, этот его рассказ. Смешной рассказ о раке. А теперь попробуйте сказать, будто это не новая нива, не паханная Ликоком, Бенчли или Тербером[171].

Спинрад – дитя Бронкса. Уличный пацан с той классической жаждой достижений, статуса и всего мирского, что гонит неимущих на самый верх. Он правда считает, что способен на все, может написать все. Он пишет не конкретный роман, не конкретный рассказ – он пишет творческий путь, и тот бьет из него ключом, книга за книгой. В двадцать шесть лет Спинрад уверенно обещает стать первым со времен Брэдбери и Кларка писателем-фантастом, который прорвался в крупный мейнстрим. Свою мотивацию он носит, как костюм, и проявляется она очевидно. Упадет его банковский баланс ниже тысячи долларов – и он сразу дерганый, меняет характер, как Джекилл/Хайд, буквально становится невыносимым, одержимым. Придет ему идея чистейшего золота – и он мечется туда-сюда, вращает глазами, чешет в затылке, торчит посреди комнаты, заплетая ноги, будто какая большая рыжеголовая птица перед взлетом. Он – само воплощение чувств, в самом широком смысле слова. Любовь может вдруг погнать его через весь континент. Дружба скорее ввергнет в пучину эмоционального Мальстрёма, чем позволит кого-нибудь подвести. Ненависть доведет его до предела того, на что способен наш язык, и до убийственного желания сбрасывать другие машины с дороги. Любопытство пошлет туда, куда не ступали ни ангелы, ни глупцы. У него столь отточенный критический талант, что я видел, как он правильно описывает теорию социального поведения по совершенно невинному случаю. Он доверчив. Он циничен. Он знает все о наших реалиях – и не имеет ни малейшего понятия, когда его разыгрывают. Он поистине мудр – и полнейший шут. Люди его не принимают – и все же были времена, когда я видел, как Нормана разбирают на цитаты даже самые неумелые практики искусства. Его первый роман «Крепость Сол» так плох, что читать невозможно. Его третья книга – «Специалист по джунглям» настолько блестящая, что горит, как поверхность солнца.

Он родился в Нью-Йорке в 1940 году, закончил после стандартного числа лет Бронкскую старшую школу наук – «ужасно переоцененный мозговой центр, клепающий безумных ученых, невротичных гениев-подростков, бомбистов-анархистов и Стокли Кармайкла, который выпустился на год раньше меня». В 1961-м закончил Колледж Нью-Йорка, став единственным бакалавром по эзотерике в этом заведении. (В его специализацию входили такие курсы, как «японская цивилизация», «азиатская литература», «творчество в короткой форме» и «геология».)

В его последний семестр в Колледже Нью-Йорка профессор по литературному мастерству просил рассказы «без тормозов» – примерно как я для этой книги. Норман вручил наивному педанту настолько похабный рассказ, что его не издали до сих пор. И все-таки профессор остался под впечатлением и предложил Норману послать его в Playboy. В «Газете Любителей Кроликов» отказали (хотя с тех пор там исправили свою близорукость в спинрадовской области; см. «Прощание», выпуск Playboy за ноябрь 1965-го), но стоило Спинраду пообщаться с журналом раз, как у него вошло в привычку рассылать рассказы всем подряд. Все лучше, чем конопатить ими щели в стенах. (Тут простая логика. Если в журнале платят за рассказы, берешь деньги – и конопатишь стены ими.)

После выпуска он уехал в Мексику, где подхватил разные новые безымянные болезни и обострил свою старую. Это необъяснимым образом убедило его стать писателем. Он вернулся в Нью-Йорк, поселился в Гринвич-Виллидже и работал в больнице, где заразился чем-то под названием «токсический гепатит», пять дней подряд лежал с температурой под сорок, галлюцинировал и с уткой наперевес не подпускал к себе ординаторов, пока звонил в Пентагон (за их счет, естественно, не настолько он сошел с ума) и в два ночи разбудил генерала, откуда и получил идею для рассказа в этой антологии, а именно «взаимодействие внешней и внутренней мифически-субъективных вселенных». Что бы это ни значило.

Свой первый рассказ «Последний из цыган» (The Last of the Romany) он продал в 1962 году в Analog (тем самым породив слухи, будто он «кэмпбелловский писатель», что горячо опровергает везде где может, кроме как в присутствии Джона В. Кэмпбелла, редактора Analog, – в этих случаях он только подобострастно улыбается и говорит: «Да, Джон». И это не оскорбление. Не знаю ни одного кэмпбелловского писателя или даже просто писателя, который пишет для Кэмпбелла [а это, уверяю, две разные вещи], кто не был бы Да-Джоном. Сам я никогда не был Да-Джоном. (Еще я никогда не публиковался в Analog.) И, не считая работы Спинрада в литературном агентстве и месяца в качестве следователя по делам о социальном пособии (столько украл, что считал себя обязанным возместить ущерб, запугивая других бедных людей и их туберкулезных детей), с того года он – писатель на полную ставку. (Злые языки говорят, что Норман – писатель только на полставки и обалдуй – на полную!)

Кроме «Крепости», уже снисходительно отмечавшейся выше, у него вышел «Агент Хаоса» в мягкой обложке, а также «Специалист по джунглям», оба – в этом году. Последний – поистине оригинальный опыт: книга от Doubleday, которая выросла из предполагаемого рассказа для этого сборника и из глубокой озабоченности нравственностью и тактикой так называемых «национально-освободительных войн» во вьетнамском стиле.

На данный момент у него в планах новый роман, «Клоп Джек Баррон» (Bug Jack Barron), который сам Спинрад зовет «романом-синтезом, написанным для удовлетворения разных – хотя и не обязательно конфликтующих – требований серьезного мейнстримного прям-таки что ни на есть авангарда – и фантастики; своего рода читабельный „Нова Экспресс“». Слишком уж Спинрад теряет голову от своего таланта. Читал я отрывки из этого «Клопа Джека Баррона». Никакой это не