Опасные видения - Коллектив авторов Страница 13

Он знал, что это не план, а лишь желание, и все-таки цеплялся за него, забившись в чащу посреди сада. Но затем его лишили и фантазий.

Шаги были твердыми и верными. Трещали ветки, поступь не отклонялась от прямой линии. И каждый твердый шаг неумолимо вел Узурпатора ближе к этому укрытию. Вот в воздухе разлилось слабое сияние, животные бежали в ужасе.

Он почувствовал на себе взгляд Узурпатора и попытался его отвести. И обнаружил, что, кроме страха, научился у Узурпаторов молитве: теперь он отчаянно молился пустоте, зная, что ответа не будет.

– Покажись! Эта планета священна, тебе нельзя здесь оставаться. Вердикт вынесен, тебе уготовано свое место. Покажись, и я отведу тебя туда! – Голос был мягким, но от звучавшей в нем силы притих даже шорох листьев.

Теперь он позволил взгляду Узурпатора упасть на себя, и молитва была безмолвной, направленной вовне, – и безнадежной, знал он.

– Но… – Слова бесполезны, но горечь не давала ему замолчать. – Но почему? Ведь я Бог!

На мгновение в глазах Узурпатора промелькнуло что-то сродни печали и жалости. Да только это мгновение прошло, и раздался ответ:

– Знаю. Но я – Человек. Выходи!

Наконец он склонился молча и медленно последовал за человеком, пока желтое солнце заходило за стены сада.

И были те вечер и утро восьмым днем.

Послесловие

Писатель, всерьез размышляющий о своем ремесле, наверняка все глубже и глубже погружается в древние вопросы философии – добра и зла, причины и следствия, ведь они лежат в основе любого сюжета и персонажа. Так же и я, будучи фантастом, который пытается разглядеть очертания будущего, неизбежно сталкиваюсь с вопросом телеологии: есть ли у вселенной и человека цель и замысел? Возможно, это и не важно. Если так, следовать ли им слепо? Если правит слепой случай, можем ли мы сотворить себе цель сами под стать нашим максимальным возможностям? Лично я принимаю свой Invictus[28] лишь с каплей биттера. Но принимаю всерьез. И потому «Вечерняя молитва» – не вымысел, а аллегория.

«Мухи»

Предисловие

Роберт Силверберг – один из моих старейших друзей. Это прекрасный писатель. И к тому же настоящий профессионал, что, к сожалению, для всяких балбесов значит, будто он штампует рассказы, как на конвейере. Они ошибаются, но не суть. О Силверберге-писателе мы еще поговорим.

А Силверберг-человек такой: родом из Бруклина и не хочет аплодисментов. Раньше редактировал фэнзин Spaceship – чрезвычайно интеллектуальный. Окончил Колумбийский университет. Женат на Бобби, красавице-исследовательнице в области физики, и живут они в величественном имении, когда-то принадлежавшем Фьорелло Ла Гуардии[29]. Выпустил от пятидесяти до шестидесяти книг в твердой обложке на темы от зоологии до археологии и обратно. Его первый рассказ «Планета Горгоны» вышел в шотландском фантастическом журнале Nebula в 1953 году. В 1956-м получил «Хьюго» как самый многообещающий автор, обойдя (вы только подумайте) автора этого предисловия.

Как и многие авторы спекулятивной литературы, автор этого предисловия завидует умению Силверберга брать и делать. Заблуждение, что гений и безумие – противоположные грани одной редкой монеты, которого держатся многие писатели, – это просто дешевое оправдание. С ним можно жить непредсказуемо, лупить жен, требовать свежезаваренный кофе в шесть утра, пропускать сроки, нарушать слово, сачковать, читая романы в мягких обложках под предлогом «сбора материала», сбегать от требований и правил, огрызаться на фанатов, быть тенденциозным и забронзовевшим. Можно сколько угодно придуриваться, если заставишь обывателя поверить, будто это важно для творческого процесса. Силвербергу такой принцип чужд. Он работает по строгому графику. Занимается своим ремеслом пять дней в неделю, шесть часов в день. Он пишет – и для него не писать значит не функционировать.

В отличие от писателей, которые изобретают многосложные и гениальные методы загнать себя в тупик, творческий кризис, нервотрепку, дилеммы и мрачные жизненные ситуации, на Силверберга с его упорядоченными рабочими привычками всегда можно положиться. Так он создал огромное и важное собрание работ, тем более впечатляющее, если вспомнить, сколько действительно запоминающихся романов, рассказов и нонфика он выпустил до тридцати лет. А уж теперь, после тридцати, Боб Силверберг пишет вещи вроде «Человек до Адама» (Man Before Adam), «Затерянные города и пропавшие цивилизации» (Lost Cities and Vanished Civilizations), «Родина краснокожих: Северная Америка индейцев до Колумба» (Home of the Red Man: Indian North America Before Columbus), «Иголка в стогу времени», «Прыгуны во времени» и той чудесной книги о живых ископаемых – «Забытые временем» (Forgotten by Time). Его интересы и специализация давно уже вышли за пределы художественной литературы, что и демонстрирует всего несколько его книг навскидку.

И все-таки Силверберг – дитя фантастики. Он один из последних «фанатов, ставших профессионалами», и хоть в основном его доход и заказы поступают из других творческих областей, он с радующей регулярностью возвращается к спекулятивной литературе, чтобы подтвердить свою репутацию, вспомнить о корнях, потешить себя рассказами, которые может писать только в этом жанре. Здесь представлен последний из них. Может, только из-за десятилетней дружбы с Бобом и знания практически всего, что он написал, но я заявляю, что «Мухи» – это один из самых пронзительных, самых оригинальных его экспериментов. И эксперимент удался.

Мухи[30]

Роберт Силверберг

Вот Кэссиди:

распростерт на столе.

От него немного осталось: черепная коробка, пучок нервов, одна конечность… Остальное исчезло в неожиданном взрыве. Того, что осталось, однако, Золотым было вполне достаточно. Кэссиди нашли в разбитом корабле, дрейфующем в их зоне, за Япетом. Он был жив; все прочие безнадежны.

Восстановить его? Конечно. Разве гуманность свойственна только людям? Восстановить, наладить – и изменить.

Останки Кэссиди покоились на столе в золотистой силовой сфере. Внутри все оставалось постоянным – не было ни дня, ни ночи, ни сегодня, ни завтра. Лишь беззвучно возникали и исчезали тени. Его регенерировали постепенно, этап за этапом. Мозг был цел, но не функционировал. Остальное восстанавливалось: мышцы и сухожилия, кости и кровь, сердце и локти. Золотые были великими искусниками. Однако многому еще они желали научиться.

Так день за днем Кэссиди возвращался к жизни. Его не будили. Он лежал в теплой люльке, бездвижный, немыслящий, убаюканный приливом силовых волн. Новая плоть была розовой и нежной, словно кожа младенца; эпителиальная ткань появится позднее. Кэссиди служил себе собственной матрицей.

Взгляните на Кэссиди:

Досье

Дата рождения: 1 августа 2316 года

Место рождения: Наяк, штат Нью-Йорк

Родители: