Опасные видения - Коллектив авторов Страница 108

и подтвердить своей лицензией банковского работника. «Для налоговой», – сказал кассир с извиняющимся видом, отсчитывая 12 500. «О господи, – подумал Элиот, – я и забыл об этих рвачах: когда они снимут сливки, мало что останется». Уж в следующий раз, обещал себе он, в следующий раз, когда выберусь из этой дыры, буду держаться прибыли на капитал.

В стодолларовой кассе он поставил все на Змеелова. На миг задумался, не будет ли разумнее приберечь первые пять тысяч, чтобы заменить в ячейке на следующий день; но уже без толку было перестраховываться, так глубоко он влип. Змеелов ему не понравился. Делая ставку, видел, что самое большее выйдет в ноль; но у него еще оставался Аполлон в третьем забеге по 10:1, и даже когда Элиот поставит 25 тысяч долларов, ставки будут по меньшей мере 4:1 или 5:1.

Во втором забеге он уже не ушел пораньше. Гонка проходила слишком непредсказуемо. Элиот стоял, похолодев от страха, пока Змеелов и незнакомая кобылка шли ноздря в ноздрю. И тут увидел номер на табло и понял, что Змеелов победил. Дыхание участилось, в глазах все расплылось от пота, он упал на спинку сиденья.

Затем он бросился к окошку обналичиваться, чувствуя, как заходится сердце. Времени до третьего и – для него – финального забега почти не оставалось. Его снова попросили назваться, и он быстро сказал имя и адрес.

Через пару минут он уже спешил к стодолларовой кассе, ставить 25 тысяч на Аполлона, и скоро упихивал в карман длинную ленту билетов. И снова на полсекунды он мысленно ругал себя, что не придержал те пять тысяч, которые взял без спроса. Завтра утром верну, говорил он себе, первым же делом. Он посмотрел на коэффициент, обозначенный на табло: даже после его огромной ставки там продолжало гореть 5:1 – 125 тысяч для него через пять минут.

На этот раз он даже не пошел на трек, а так и остался стоять у кассиров, глядя на табло и ожидая, когда выскочит номер 11 – Аполлон. И произошло это очень быстро. Он услышал рев, встретивший начало скачек, затем растущее и неровное крещендо шума, когда лошади исчезли за поворотом; затем – последний рев, когда они вышли на финишную прямую; и вот – практически полная тишина, когда на табло загорелся номер 11. Элиот отвернулся и быстро направился к кассиру, протягивая билеты. «Прямо на ипподроме, – думал он, – есть отделение моего банка. Я внесу все, кроме 5 тысяч. Но, боже, только на собственные отдельные счета. Чтобы Джулии не досталось ни гроша».

– Минуточку, – сказал кассир. – Хозяев Аполлона обвиняют в жульничестве.

Элиот уверенно улыбнулся. И улыбка все еще оставалась на его лице, когда кассир повернулся обратно.

– Не повезло тебе, приятель. Аполлона только что дисквалифицировали. Можешь порвать билеты.

Элиот обернулся и увидел, как номер одиннадцать сменяется четвертым – номером лошади со второго мира.

– Не может быть, – произнес он, – она же мне сказала…

Он отошел в сторону нетвердым шагом, долго глядя на табло, надеясь, что каким-то невозможным образом последует апелляция против апелляции. Но ничего не происходило, и скоро он поплелся домой.

На поезде он перечитал ее послание целиком. «Завтра они помчатся быстрее всех: Луч Солнца, Змеелов, Аполлон». О господи, подумал он, эта дрянь снова меня обхитрила – «помчатся быстрее всех» и ни слова о жульничестве. Уж в этот раз я дам коту с ней поиграться.

Вернувшись домой, он никого не застал. Только записку от Джулии: «Памела ночует у Эвансов. Я ушла в кино. Еда в холодильнике. Понго в подвале, обязательно его выпусти».

Он сел и тут же выпил. Убыток в пять тысяч долларов. И их нигде уже не найти. Дом заложен и перезаложен; за машины до сих пор не уплачено; ссуды брались уже и под свою страховку жизни. И однажды престарелая мисс Уинстон вдруг, как всегда, заявится в банк и пересчитает деньги в ячейке. Или их проверит кто-нибудь из работников. Если бы только эта паршивая сивилла говорила прямо. В банковской ячейке еще хватает денег. Можно рискнуть снова. Если меня поймают, большой срок не дадут. «В этот раз, – сказал Элиот, – я уж поморю ее голодом; в этот раз я отдам ее коту, пока она не запросит пощады».

Он уже напился, когда вспомнил о записке Джулии и поплелся в подвал выпускать кота. Сначала он и не заметил Понго в углу кабинета; заметил только, что кот там, краем глаза, пока быстро шел к кукольному домику с поводком в руке.

Он уставился на домик. Вход разрушен. Тонкая древесина и папье-маше разодраны, у бассейна глубокие царапины там, где шарили когти. Он быстро открыл щеколду и откинул крышку. Кровать, где покоилась сивилла, лежала растерзанной в углу комнатки. В домике никого не было.

Понго в своем углу довольно мурчал. Элиот медленно подошел к коту, когда тот опасливо зашипел над чем-то зажатым между двумя лапами – чем-то напоминавшим смятую тряпицу. Элиот бешено ринулся с поводком на кота, но остался смотреть ему вслед, когда тот дал деру, бросив свою игрушку.

Он это подобрал. Всего лишь черная тряпица с чем-то скомканным внутри. Если бы Элиот не дотронулся к темным пятнам на ткани и не поднес палец на свет, увидев кровь, принял бы просто-напросто за безголовую куклу.

Среди множества ее прочих странностей Джулия страдала от несоразмерного страха перед грабителями; но когда Элиот купил тупоносый револьвер «Банкерс Спешл» 38-го калибра, она отказалась от него наотрез и велела хранить не в прикроватной тумбочке – из-за своего не меньшего страха перед оружием, – а в столе в подвальном кабинете, под замком.

Ключ был в его связке, и он быстро выдвинул ящик и вынул револьвер, взвесил в руке. Подошел к домику, покручивая револьвер на пальце. Снова заглянул внутрь в безумной, невозможной надежде, что сивилла еще там, что старушка каким-то чудом избежала когтей. Но домик стоял пустым – или почти пустым; потому что в углу бассейна он заметил клочок бумаги.

Элиот достал его. «Когда я умру?» – подумал он и прочитал свое последнее послание: «ille die [сегодня]».

В замкнутом подвале грохот револьвера раздался оглушительно, как из пушки.

В кино Джулия смотрела два фильма подряд. Обе картины ей не понравились, но в мелочах она была экономна и, заплатив за билет, готова была просидеть все часы неуклюжей банальности. Вернувшись домой, она припарковала машину и вошла через гараж на кухню. Там будто побывал сумасшедший повар. Все пачки и бутылки на полках опрокинуты. Ящик с приправами