Таймер - Фёдор Михайлович Шилов Страница 10

Я кивнул и побрёл собирать хворост. Приготовления отняли мало времени: яйца были уложены в ямку и присыпаны землёй, поверх мы выстроили шалашик из прутиков, щепок и сухих листьев, которых набралось в избытке. Давненько не было хорошего ливня!

Я до сих пор не знаю, существует ли подобный рецепт запекания яиц и, к сожалению, тех самых, заложенных в ямку, мы не попробовали. Но приключений хлебнули сполна!

Сложенные палочки мгновенно охватил огонь. Шало удовлетворённо потирал руки.

— Ого, — воскликнул я, — такими темпами вся деревня скоро сможет полакомиться печёными яйцами!

Пламя костра вздымалось всё выше, внезапные порывы ветра разгоняли искры, пока вдруг не полыхнула сухая трава.

— Шало, мы так спалим всё вокруг!

Лунная ночь осветилась рыжими сполохами, робкий зверёк, подконтрольно лизавший сухие ветки, исчез, на смену ему явился дикий неудержимый монстр, пожирающий жухлую траву, ещё не успевшую покрыться ночной росой. Ветер разгонял огненные волны, покрывая огнём всё большую площадь, а мы с Шало, стряхнув оцепенение, безуспешно топтали прожорливое пламя.

Оно убегало с треском и, казалось, оборачивалось, проверяя, поспеваем ли мы за ним. Дразнилось, давало нам фору, но мы всё равно оставались позади. Оно словно раскрывало пламенеющие объятия, пытаясь охватить раздолье ночного поля.

Шало сорвал с себя рубашку — ту самую, из паутины — а я форменную куртку. Мы, размахивая одеждой, пытались переиграть огонь в опасных догонялках. Пока огонь оказывался стремительнее и выносливее. У меня устали руки, пламя обжигало, едкий дым забивал ноздри и коптил наши лица. Глаза слезились.

Мы разбежались в разные стороны, и, словно исполняя ритуальные танцы, боролись с огнём. Он мчался дугой вправо и влево, как скопище мышей-полёвок: быстро, стремительно, безудержно, стелясь по земле.

— Нельзя, чтобы огонь захватил высокую траву! Тогда мы с ним точно не справимся.

Там стихия разгуляется по полной! Выйдя из образа мелких грызунов, превратится в бесшабашных мартышек и уничтожит всё поле.

Когда стихал ветер, мы получали шанс на победу. Моя куртка успешно справлялась с задачей, а рубашка Шало загорелась. Он тут же бросил рубашку на землю и затоптал огонь.

Луна скрылась за тучей. Огонь был повержен. Запыхавшиеся и потные, непрестанно кашляющие, мы опустились на участок, не тронутый пламенем. В темноте светились недотушенные искорки.

— Наверное, так мог бы выглядеть Таймер с высоты птичьего полёта, — сказал Шало, — панорама большого города с мириадами фонарей и светящихся окон…

Граница между чёрной выжженной дугой и неповреждённой светло-желтой полоской сухотравья выглядела нереалистично и завораживающе.

Мы походили по полю, притаптывая тлеющие огоньки, опасаясь, как бы из них не вырос новый пожар.

— Жрать охота, — пожаловался Шало.

— И пить, — поддакнул я.

— И пить, — согласился он, — пить даже больше.

О заложенных в лунку яйцах мы и думать забыли.

Мы возвращались в деревню. Проходя мимо большого камня возле железной дороги, Шало остановился.

— Подожди. Положи руку на камень.

— Зачем?

— Положи, — требовательно повторил он.

В лунном свете я отчётливо видел его чумазую сосредоточенную физиономию: вымазанный в саже нос, следы пятерни на лбу и подкопчёные губы. Рыжие волосы тоже были черны — но это от ночной темени. На груди — чёрные застывшие потёки пота. Уверен, я выглядел не лучше.

Я положил руку на один покатый каменный бок. Шало сделал то же — с другой стороны.

— Водой, не разлившей нас, и огнём, не взявшим над нами верх, рыбой-молчанкой и синей пластиковой бочкой… Ну! Повторяй! Что ты молчишь?

Я хихикнул.

— Водой, огнём, рыбой и синей бочкой… — повторил я, как запомнил.

— Клянусь! — изрёк Шало и подначил. — Ну! Повторяй!

— Клянусь…

— Что никогда не брошу своего друга Пая…

— Не брошу своего друга Шало…

— С которым прошёл огонь и воду…

— С которым прошёл огонь и воду…

— И буду ему верным товарищем и братом на всю оставшуюся жизнь.

Я повторил и это.

— Призываем камень в свидетели нашей клятвы! — прошептал Шало. — И да пусть он сохранит нашу тайну, как мы сохраним нашу дружбу!

Перед сном мы искупались в бочке, перекусили холодной картошкой, а назавтра Шало уехал.

Прежде чем распрощаться, мы строили планы на следующие каникулы, убеждали друг друга, что время пролетит незаметно и договорились непременно встретиться вновь и продолжить проказничать.

Когда поезд с другом уехал, я подошёл к большому камню и положил руку туда, где вчера лежала ладонь Шало. Постояв с минуту, я вернулся в домик к Деду.

— Один теперь, Шалопай? Не грусти, — он ласково поворошил пятернёй мои волосы, — не грусти…

Часть 2

— Как записать?

— Пай.

— Пай-пай-шалопай! — Дежурный при входе в сектор зыркнул на меня дерзким задиристым взглядом и стал водить ручкой в журнале. Я видел, что стержень не оставляет следов. Он снова смерил меня взглядом и, желая, вероятно, поддеть, добавил — Я так и записываю — Шалопай.

Он ожидал, что я стану спорить. Но я не стал.

Я кивнул — затравленно, как могло ему показаться. Конечно, как ещё может кивать в ответ на издевательства старшего малявка, едва разменявший восьмой таймеровский цикл. На самом деле во мне таилось чувство превосходства над этим самодовольным болваном, который, сам того не понимая, впустил сейчас в сектор не только меня, но и моего закадычного друга.

— Часы на проверку.

— Работают, — буркнул я.

— Проверю. Снимай.

— С руки посмотришь, — я развернул запястье и приблизил циферблат к глазам дежурного.

— Шалопай, — повторил он и выдал мне подзатыльник. Я стерпел. — Проходи в сектор.

По иронии судьбы здесь нас учили плавать. Благодаря занятиям с Шало, я едва ли не с первых дней стал лучшим пловцом, и тренер часто меня хвалил.

Стоя на тумбочке рядом с кем-нибудь из обучающихся и готовясь к заплыву, я представлял, что сейчас со мною вместе нырнёт Шало, и я, ещё недавно уступавший ему, сегодня покажу класс, опережу его на голову или даже на полкорпуса! А может и вовсе оставлю далеко позади!

Обогнав соперника, я подтянулся, выполз на борт бассейна, что с моей комплекцией по-прежнему давалось с трудом, и уже собрался крикнуть:

— Ну что, Шало, как я тебя, а?

Но из воды показалось обозлённое лицо парня, для которого шёл 16-таймеровский цикл. Он слыл среди нас крутым пловцом и кичился бурной интимной жизнью, принимая перед сном в постели сразу двух девиц. Он щипал их за попки или за грудь в душе, а они с удовольствием ощупывали его округлые бицепсы и готовы были отдаться по первому требованию. Но сейчас обе заливались ехидным смехом:

— Тебя обогнал пухлый сопляк, — кричали они, освистав его поражение, —