Андрей Гребенщиков - Голоса выжженных земель Страница 54

— Это не стена, и уж тем более не кирпич. — Монашка надавила на место предполагаемого проема, и кладка под давлением немного подалась внутрь, но тут же жестко отпружинила, возвращая прежнюю форму. — Оно теплое, к тому же пульсирует, я руками чувствую… Какая-то дрянь под стену маскируется.

— Подвинься, сестренка. — Ольга вскинула автомат и короткой очередью прошила странное и, похоже, живое новообразование. Пули с противным хлюпом прошли сквозь него, оставив крошечные отверстия с рваными краями. Через миг «раны» самым немыслимым образом затянулись.

— Ах, вот ты какая? — со злым азартом пробормотала одна из воительниц.

В следующую секунду подвал содрогнулся от сумасшедшего грохота выстрелов — одновременно по цели «сработало» сразу несколько стволов.

Нечто заколыхалось, задергалось подобно натянутой ткани. Казалось, еще чуть, и оно не выдержит, с треском разойдется на кучу лоскутов. Но патроны в обоймах закончились быстрее. Пока амазонки перезаряжали оружие, «стена» успела полностью восстановиться.

— Ну, сейчас кто-то огребет! — в бешенстве заорала запальчивая Нютка. — Девочки, разбегайтесь, я сейчас из подствольника жахну.

— Ты совсем контуженная, что ли?! — Никита схватилась за ствол ее автомата и с заметным усилием отвела в сторону. — Всех нас угробить решила? Вернемся на базу… — Лейтенант осеклась, но тут же нашлась: — Когда все закончится, засядешь за матчасть! Часами будешь мне отвечать про поражающий эффект взрывной волны в замкнутом пространстве.

Смущенная Нюта, не в первый и не в последний раз страдающая от собственного взрывного темперамента, виновато потупилась.

— Прости, Катя… то есть, товарищ лейтенант.

— Надоели мне твои бесконечные «прости». Сдай Калашников и гранаты, пока никого не покалечила. Пистолет можешь оставить при себе, чтобы в случае чего от стыда застрелиться.

Вольф удивленно повел бровями («Сурова Катерина, сурова») и, жестом отозвав ее в сторону, негромко, чтобы никто не услышал, спросил:

— Катя, ты палку не перегибаешь? Сейчас каждый боец на счету, а с пистолетиком она много не навоюет.

Никитина раздраженно махнула рукой в сторону пристыженной Нюты, но ответила еще более тихим голосом, почти шепотом:

— Товарищ генерал, вы… Ты бы знал, как она меня достала! Пока спокойная — цены ей нет, но стоит вскипеть — все, сливай воду. Верну боезапас, куда денусь?

— Вот и умничка. — Старик сместился так, чтобы загородить девушку от любопытных взглядов и исподволь погладил ее по щеке. — Умничка… Насчет стены мысли есть?

В это время сзади раздался возбужденный крик Ксюши Стрелы:

— Тут около вентиляции такая же дрянь прячется! Они нам воздух перекрывают!

— Хреновый расклад. — Вольф не стал дожидаться ответа Никиты. — Кислорода надолго не хватит. Давайте экспериментировать.

Как оказалось, ни ножи, ни огонь, ни дерево прикладов живую стену не брали. Само собой, пинки и удары не на шутку обозленных амазонок зримого эффекта также не оказывали. А неумолимое время шло. С каждым выдохом живительный воздух превращался в обрекающий на удушье углекислый газ. Ярость и боевой азарт сменились сначала тревогой, а затем и настоящим, честным страхом — страхом смерти.

После долгих совещаний Вольф пришел к неутешительному выводу: заблокировавшего их гада придется подрывать. Пусть не из подствольника, а связкой гранат, но последствия отчаянного шага от этого не менялись — массовая контузия взрывной волной, а самым «удачливым» — еще и осколочные ранения. И это еще хороший сценарий.

— Посмотрите на нашего умника, — недобро прошипела сержант Ирина Броня, указывая на склонившегося над какими-то бумагами Гринько. — Он уже молитвы, небось, читает, интеллигентик перепуганный. Зря старается, в рай с полными штанами не пускают.

Никто не засмеялся. Славик же, ненадолго оторвавшись от бумаг, неожиданно твердо заявил:

— А я в рай пока не собираюсь. И в ад тоже. Если не будете меня отвлекать, то и сами со смертью повремените.

Генрих Станиславович внимательно посмотрел на Гринько — его уверенность и спокойствие вызвали у старика невольное уважение к непутевому дылде. А еще Вольф с облегчением осознал, что гранаты пускать в ход рано. Где пасует сила, там на выручку придет ум. Так оно и получилось.

— Славик, человек ты мой дорогой. — Осторожно ступая, словно боясь спугнуть нежданную удачу, Вольф приблизился к юноше. — Что ж у тебя за бумажки такие спасительные?

Гринько с готовностью поднялся, отобрал из толстой кипы бумаг пару листочков и, с трудом пряча самодовольную улыбку, протянул их генералу.

Вольф пробежался глазами по густо испещренным неровным, прыгающим почерком листам, но, то ли в силу возраста, то ли плохого освещения, то ли того и другого сразу, ни слова разобрать не смог.

— За такие каракули в военное время расстреливать полагается, без суда и следствия, — недовольно пробурчал старик, терзаемый любопытством все сильней. Ответы находились в его руках, однако, как говорили в детстве, «висит груша, да нельзя скушать».

— Генрих Станиславович, — Славик буквально лучился от сладостного чувства осознания собственной важности, — так их не писарь писал, а человек служивый — сталкер с Чкаловской станции. В перерывах между боями и походами, в прямом смысле на коленке.

— Вячеслав Аркадьевич, — тон Вольфа, окончательно потерявшего терпение, лишился малейшего намека на прежнюю игривость и зазвенел холодной сталью, — пока мы лясы точим и разговоры разговариваем, воздух в занимаемом нами же помещении заканчивается. Потому прошу…

По всей видимости, Славик на всю жизнь запомнил, к чему приводят перемены настроения лютого старика, и быстро затараторил:

— Это документы из спецхрана, куда вы отправили меня изучать архивные материалы. Из-за… из-за переворота, произошедшего в Бункере, я успел прочитать очень немногое, вот и взял с собой столько, сколько смог утащить. Совсем чуть-чуть, если честно. Помимо прочих интересностей, мне удалось раскопать здесь информацию о колонии плотно засевших в районе улиц Титова — Восьмое марта, где мы имеем несчастье находиться, чудных мутантов — «кирпичников», или «хамелеонов». Непонятно, растения это или животные, а возможно, даже некая их по-настоящему дикая смесь, но эта гадость — плотоядная падальщица. В открытом бою она бессильна против своих потенциальных теплокровных жертв, зато весьма изобретательна на различного рода каверзы. Например, ее излюбленный прием — изолировать «загоняемую дичь» в замкнутом пространстве, лишить дыхания, тем или иным способом, а затем с беспомощной…

— Хватит! — рявкнул утомленный теорией генерал. — Что да кто оставь биологам и прочим лобастикам. Единственное, что нам нужно знать о кирпичнике, — способ его умерщвления.

— Он практически неуязвим, товарищ генерал. — Гринько дрожал, понимая, что вновь может стать участником «пляски с пистолетами» — от дурного вояки только этого и можно было ожидать.

И юноша не обманулся в своих страхах: услышав фатальное «неуязвим», Вольф схватился за кобуру.

— Вода! — заорал переживающий дикое дежа вю Славик. — Она останавливает метаболизм монстра, и клетки мгновенно отмирают…

Фраза по метаболизм и клетки оказалась явно излишней и своих слушателей не нашла: «волчицы» во главе с вожаком уже вскрывали вещмешки, извлекая фляги со спасительной жидкостью.

К невиданной радости молодого человека, начисто забывшего про недавнее глупое самодовольство, вода подействовала зримо и эффективно. Попав на поверхность мнимой стены, она забурлила, зашипела и… пропала, с невиданной скоростью впитавшись в «дверной проем». Тот, в свою очередь, потемнел, утратив иллюзорную кирпичную текстуру, пошел буграми и трещинами и, наконец, потеряв эластичность и упругость, провис, словно тряпка. Ксюша Стрела оборвала мучения хамелеона хлестким, тренированным ударом кулака. Безжизненная субстанция под ее рукой взорвалась целым фонтаном ядовито-желтых брызг и разлетелась на сотни рваных кусочков. Часть капель угодила Стреле на не прикрытое противогазом лицо и оставила после себя крошечные ожоги и язвочки. К счастью, глаза бойца оказались не задеты, а ранки — не особо болезненными.

— Быстрее! — Пришедший в себя Гринько вновь взял на себя роль спасителя. — Эта гнусь очень быстро регенерирует. Бежим!

Дважды просить не пришлось — уже через пять секунд весь «волчий» отряд в полном составе выстроился в холле пятиэтажки. Покинув западню, солдаты спецназа шумною девичьей толпой обступили смущенного Славика. Ира Броня, несколькими минутами ранее обвинявшая новоявленного героя в трусости, завопила: