Многоликий Янус - Светлана Малеёнок Страница 55

вопрос! Да и что душу травить? Ядвига замечательная девушка, пусть будет счастлива! – с болью в сердце решил я, и недобро усмехнувшись, надумал, пойти и пожелать доброго утра своей невестушке! Да! Так она должна же быть сейчас в гостиной! Значит, решено, иду завтракать, а потом, съезжу отца проведать.

Глава 33. Книга памяти

Так вот как выглядят, воспоминая, в этих странных книгах! – подумала я, прочитав несколько строк. Как будто сама хозяйка пишет от первого лица. Правда, почерк оставлял желать лучшего, очень неразборчивый! Насколько я помню, это говорит о дурном характере написавшего. То ли дело мой! Очень ровным, каллиграфическим почерком, писала я в школе и в институте! Буковки аккуратные, округлые, ну просто загляденье! Вспомнила я, красиво оформленные лекции в своих ученических тетрадях и снова поглядела в записи Гарнии.

— Ой! – вскрикнула я, и уронила пухленькую книжечку на пол. Подняв ее, я в изумлении уставилась на старые, побледневшие от времени записи, сделанные моим почерком! — Ну, и ладно! Ну, и чудненько! – Быстро успокоила я себя. Подумаешь! Почерк изменился. Вот ничуть не удивительнее, чем оказаться в чужом мире, да еще в чужой голове!

И я, с нетерпением, углубилась в чтение:

— Меня зовут, Гарния. Не люблю свое имя, грубое оно. Даже ласково никак не назовёшь! Потому и слышала с самого детства: «Гарния иди обедать!», «Гарния, работа сама себя не сделает» и так далее. Да и у моей матери, особо не было времени мной заниматься. Она с юности работала горничной в доме графа Лариона Саяна. Вернее, начала работать еще при его родителях.

Сын хозяев, Ларион, был в то время малолетним юнцом, семнадцати лет, когда начал заглядываться на мою мать. Она тогда тоже была совсем юной, да и посмотреть, было на что! Сначала взгляды, потом улыбки и не совсем приличные комплименты, от которых моя мать убегала от наследника замка, пунцовой, как маков цвет. Дальше были, словно случайные прикосновения, от которых моя мать просто горела, не в силах поставить на место, зарвавшегося юнца.

Как-то в праздник сбора урожая, она собиралась пойти на гуляние с подружками. К вечеру, переделав все порученные дела, девушки отпросились у хозяина на гуляние. Граф был милостив и не возражал, чтобы молодежь иногда отдыхала.

Было очень весело! Подружки с песнями водили хороводы и прыгали через костер. Стало темнеть, мать уже засобиралась возвращаться назад, но ее подружки, вдруг куда-то подевались. Впрочем, она догадывалась, куда именно. Весь вечер, вокруг них крутились местные крестьянские парни, предлагая прогуляться после праздника. Видимо, девушки согласились.

Тогда, моя мать заспешила назад. Страшновато было ей идти одной по темноте. Как вдруг, из кустов, высунулась мужская рука, и, схватив её за кисть, дернула на себя. Она вскрикнула, но ей тут, же закрыли поцелуем рот и, сильные мужские руки, принялись жадно шарить по ее телу. Открыв глаза, мать сразу узнала своего молодого воздыхателя и, не смогла оттолкнуть…

Спустя положенный срок, на свет появилась я. Принимала роды бабка-повитуха, которая, едва взяла меня на руки, сказала: «Га́рна ди́́вчина. Га́рна!» Что означало, «справная», «хорошая». Так и прозвали меня, Гарнией!

Хозяева прекрасно знали, чья я дочь. Когда живот у моей матери стал, заметен, графиня учинила ей допрос. Так та, плача и призналась! Мать Лариона строго настрого приказала ей держать язык за зубами, а не то, грозилась выгнать вместе с дочерью.

Так мы и жили с мамой. Она работала на хозяев, я по малолетству, играла с детьми других слуг. Но, лет с пяти, мало-помалу, мать стала приучать меня к работе. Говорила, что просто так, хозяева кормить не будут! Поэтому я, как могла, помогала ей.

Когда мне было пятнадцать лет, моя мать умерла. Простудилась, стирая бельё зимой в ручье, да так и не оправилась. Сгорела в несколько дней. Я осталась одна.

Мать, умирая, призналась мне, кто мой отец. Сказала, что надеется, на то, что не оставит он меня и, наконец, признает своей дочерью. Но этого не случилось. Ларион Саян ни как меня не выделял среди слуг. Правда, комнату дал получше, чем у прочих горничных. Что, впрочем, совпало с моим назначением на должность экономки. После того, как предыдущая, уже не могла по причине дряхлости и старческого скудоумия, выполнять свои обязанности.

Но, эта должность, была только моей заслугой, так как я больше всех слуг старалась, трудилась, надеясь, обратить на себя внимание отца. Но заработала только повышение статуса среди слуг. Так шло время. Я добросовестно выполняла свои обязанности и требовала этого от прочих слуг. В глубине души, я все же очень надеялась, что отец это заметит и наконец, признает меня! Ведь других детей у него так и не случилось!

В то время, отец был женат на дочери графа Аба́шева. Это была болезненного вида миловидная, но несколько блеклая девушка с тихим нравом. Она так и не смогла стать полноправной хозяйкой замка, целые дни, просиживая за рукоделием или гуляя в саду. Жила, словно во сне, не интересуясь делами своего мужа, да и замка в целом.

По причине слабого здоровья, Э́лия, три раза теряла детей на поздних сроках. Каюсь, грешна! Я очень не хотела, чтобы они родились! Возможно, Господь и услышал мои страшные просьбы! Но, нет, такого не может быть. Просто, на все воля Господня! Слабая она была, эта Э́лия.

Но вот, в тридцать восемь лет, граф стал отцом. Его жена, на четвертый раз, все же смогла родить ему девочку, но сама, при этом, умерла родами. Дочку Граф назвал Авророй! Так как она появилась на свет на рассвете, на утренней зо́рьке! Ларион Саян был настолько рад появлению долгожданного ребёнка, что, окружил дочку чрезмерной заботой, что крайне плохо отразилось на ее характере.

Аврора получала все, чего только ее душе было угодно! Любой ее каприз, выполнялся тут же! И, вообще, насколько она была внешне прелестным ребенком, а позже и красивым, все впечатление от ее ангельского личика, портилось, едва стоило девочке открыть рот. Злая гримаса Авроры, до неузнаваемости искажала идеальные черты ее лица. Слуги боялись гнева маленькой хозяйки, дети не желали с ней играть, а я, я жалела бедную девочку, как бы странно это не было.

Да, я к тому времени, смирилась с моей незавидной долей. И, выслушивая капризные требования Авроры, лишь ласково ей улыбалась и спешила исполнить приказание. Да, выходит я тоже невольно потворствовала ее капризам. Но,