Как становятся предателями - Изяслав Кацман Страница 49

Глава 8

Глава восьмая

В которой герой осознаёт собственное серьёзное педагогическое упущение, под влиянием чувств совершает политическую ошибку, а затем предаётся мрачным мыслям по поводу вредителей со шпионами и их поиска в ближайшем окружении.

Увы, в тот же день посмотреть на пойманного ребятами из Второго Стола шпиона не удалось – как раз их коллеги-конкуренты из политической полиции закончили первую волну допросов участников мятежа. И старший писец Кодики, временно исполняющий обязанности тамошнего столоначальника вместо Кутны-Набала, лежащего сейчас с раненой в ходе наведения порядка ногой, принёс экстракт из выбитых у вожаков путча сведений.

«Щенок!» – невольно ругнулся я по-русски, бегло пробежав пару листов суммирующих показания. Сразу из головы вылетело недовольство совершенно дубовой манерой изложения дареоя-ласу и проистекающее отсюда раздражение по поводу его начальника, словившего пулю (геройствовать тому захотелось, вместо выполнения рутинных служебных обязанностей).

-Кодики ушёл? – кричу Кутукори сквозь перегородку.

-Нет, он ещё здесь – отвечает мой секретарь.

-Пусть войдёт.

Временно исполняющий обязанности «Столоначальника номер пять» немедленно вернулся.

-Его задержали? – спрашиваю старшего писца.

-Разумеется, вместе со всеми выявленными злоумышленниками – пожимает плечами «врио».

-Пусть доставят сюда… – начинаю отдавать распоряжение – Хотя нет, лучше я сам прибуду. Через «полстражи». Пусть приготовят к допросу.

Назначенного мною времени, в общем-то, и хватило, чтобы добраться неспешным шагом до здания столичной тюрьмы, куда согнали тех, кого можно отнести к верхушке мятежников: офицеров, унтеров и активистов из числа гражданских. Рядовых двух злополучных рот и ополченцев – общим числом в шесть с лишним сотен – загнали на тенукский стадион, где по будням тренировались местные спортсмены-любители, по утрам гоняли на ОФП солдат расквартированных в городе и окрестностях частей и бойцов тенукских ополченческих цабов, да изредка устраивались соревнования по папуасским и вохейским разновидностям спорта или чего-то на него похожего.

Два полукруга трибун из основательных досок и брёвен, разрываемые всего парой выходов, позволяли относительно легко превратить объект соцкультбыта в импровизированный концлагерь: охрана из столичных полицейских и гвардейцев разместилась поверху трибун, а проходы перекрыли наскоро сколоченными воротами. Арестованные же сидели или лежали, скучившись ближе к центру, на большом овале травы, местами вытоптанной до голой земли. Удобства подлежащих проверке потенциально неблагонадёжных элементов, которым предстояло жариться на солнце и мокнуть под дождём, никого не волновали – пусть скажут спасибо, что дают воду и обеспечивают кормёжку жидкой кашей два раза в день, да выводят партиями по десять-пятнадцать человек для оправки физиологических потребностей. Некоторые, не дождавшись своей очереди, гадили по краям, ближе к беговым дорожкам. Охрана смотрела на это сквозь пальцы. Кахилурегуи коему по должности пришлось взять на себя организацию первого на Пеу подобного заведения, столкнувшись с проблемой антисанитарии в пункте временного размещения подозреваемых, тут же бросился ко мне: дескать, как быть, засрут же всё. На что я ответил: «Как загадят, так и уберут. Когда начнёте разгонять этот зверинец, пусть последние из задержанных вывозят дерьмо на ближайшие громовые кучи».

Но сейчас мой путь лежал мимо стадиона-концлагеря, к скромной кирпичной двухэтажке. Охрана на входе пропускает меня без вопросов – Сонаваралингу-таки каждая собака в Тенуке знает. Начальник смены так же молча сопровождает до допросной. Темануй-молодой уже там, сидит на прикреплённой к стене скамье. На наше появление мой первенец отреагировал равнодушно, только чуть приподнял понуро висящую голову. Не говоря ни слова, сажусь за стол. Дежурный тюремщик оставляет нас одних. Несколько минут играем в молчанку, потом командую: «Иди сюда. Садись». Тот послушно встаёт и делает несколько шагов к столу.

«Значит, ты поддался на льстивые уговоры» – говорю, с трудом подбирая слова. Сын молча пожимает плечами: дескать, как видишь….

-И что мне с тобой теперь делать? – вопрос совершенно риторический. Понятно, что.

-Я не собираюсь оправдываться – резко отвечает мой отпрыск.

-Даже так? – стараюсь придать голосу ироничности – Значит, решил поиграть в героя, восставшего против тирана и готового идти на смерть за своё праведное дело? Как твои приятели пели на ваших сборищах: «Нужно освободить Пеу-Дарингу от власти безумца-полукровки, наводнившего страну чужеземцами, возвышающего грязных ганеоев и попирающего старинные свободы дареоев»? Или, может быть, вот это: «Только кровь проклятого узурпатора, подчинившего своей колдовской воле типулу-таками, спасёт страну дареоев»? Хотя тебе кое-кто и такое в уши вливал: «Сын Сонаваралинги-таки заслуживает большего, чем стать подручным своего едикровного брата». А ты, сопляк, уши и развесил. Хотя всему этому сброду, главное, самим добраться до власти. А таких, как ты, падких на лесть, они просто используют в своих целях. Да если бы их мятеж закончился удачно, от тебя бы рано или поздно избавились. Думаешь, всем этим «сынам славных и достойных отцов» хотелось делиться властью с каким-то внебрачным сыном какого-то полубезумного полукровки? Они хотели воспользоваться даже не тобой, а твоим именем, точнее даже не твоим, а моим, причём, против меня самого!

Темануй молчит. Судя по его лицу, он хочет что-то сказать – отчаянное и пафосное, наверное. Как те речи, что велись на собраниях «Союза истинных дареоев». Вряд ли узнаю что-нибудь новое. Но если хочет говорить, пусть говорит. Смотрю на отпрыска, стараясь «давить» его взглядом. Сопляк дерзко, как ему кажется, а на самом деле довольно смешно и нелепо, глядит в ответ. Духи покровители, как он похож в этот момент на Таниу…. Ага, начал толкать речь. Да уж, чему, а риторике в Обители Сынов Достойных Отцов учат хорошо.

Ничего нового, как и предполагалось, я не услышал: стандартный набор из арсенала «истинных дареоев». Но надо отдать должное, Темануй-молодой всю эту высокопарщину «торжественной речью» не повторяет по заученному, а добросовестно излагает своими словами. Стало быть, принял идеи революционеров-реакционеров всерьёз и всей душой…. Как говорится, ум есть, да дураку достался….

Слушаю с невозмутимым лицом: старинные дареойские права и свободы… незыблемые папуасские ценности… быдло ганеойское должно знать своё место… чужеземцев вон… нечего заигрывать со всякими заморскими чужаками… Пеу-Даринга – самая великая страна в мире… выкинуть тюленеловов с Иханары… Правители Пеу должны быть на равных с царями Вохе, Кабирши и Тагиры… Нужно показать всем соседям силу дареойского оружия….

Спорить никакого желания нет.