Дети, сотканные ветром - Артём Ерёмин Страница 45

У входа в котельную кто-то оставил подушки с одеялом, корзину и свёрток одежды. Лев перенёс их в комнату и поспешил закрыться в каморке, заметив, как Вапула противно ухмыльнулся. Ну и пусть, думал Лев, они оба поняли, что дружба у них не выйдет.

Одежду, подаренную караваном и соседями Бабы Яры, Лев решил придержать для обратного пути из Собора и потому сразу переоделся. Из всего наряда лишь серая хлопчатая рубаха подошла по росту, рукава куртки с высоким воротником пришлось подогнуть, а штаны натянуть на живот. Весь наряд шился из тяжёлого сукна, что, надев ремень с крупной пряжкой, Лев недоумевал, как при таком весе ползать по крышам. Он был даже согласен отстричь для удобства половину пузатых медных пуговиц.

Мальчик вновь оглядел каморку, любое прикосновение с местной обстановкой извозит в пыли его новый наряд. Как говорила Баба Яра: хочешь привести голову в порядок – займись уборкой. В случае Льва ему на роду написано оказаться в котельной Собора.

Набравшись храбрости, он вышел к Вапуле, который продолжал опустошать корзину с ужином. На вежливую просьбу о швабре и ведре котельщик недоверчиво сузил глаза. Причина же навести чистоту и вовсе показалась ему наглым обманом. Однако спустя минуту молчаливого ожидания мальчика, Вапула едва не рыча нашёл и ведро, и швабру. Благо горячая вода вместе с паром била из любого крана и щели. И после мальчик обрушил на свою обитель пенящуюся месть и всепоглощающую швабру. Он устранил тёмные подтёки на стенах, отмыл пол от масляных пятен. Вычистил из углов мышиный помёт и одержал верх над паутиной. Сопротивляясь бумажным оползням, заложил несколько башен из свёртков с непонятными чертежами.

Через пару часов удовлетворённый порядком Лев поддался уговорам желудка и принялся за осмотр корзины. Помимо простецкой еды в ней лежали мелочи для обихода, вроде зубного порошка. Самым вкусным в ужине показался свежий хлеб, мальчик открыл пузатую бутылку, чтобы утолить жажду. Приторная тягучая жидкость обожгла горло.

– Алкоголь?

Скорей всего, чаровники ничего возбранённого не видят в том, что вино пьют тринадцатилетние, удивлялся Лев. Да и никто за прошедший день не относился к нему как к ребёнку.

– Что ж, такое отношение к лучшему, – решил мальчик и отпил чуток из бутылки.

И ещё глоток.

Вот только смогу ли проявить себя нужным работником? Лев откинул сомнение – ему надо продержаться до первого снега. Недаром же Киноварный обмолвился о таком сроке. Нужно всего-то узнать о янтаре и по возможности о Дуроморе.

Лев закрыл дверь на засов, повесил камень над кроватью и прилёг. Вскоре его уже не волновали торжество, захватившее край Собора. Звуки фейерверка тонули в равномерном урчании котельной.

Глава 11. Первые уроки.

В первый день пребывания в Соборе Льва разбудили удары в дверь. Он соскочил с кровати, и тут же запнулся об початую бутылку.

– О нет, – простонал мальчик.

Голова ныла болезненней, чем ушибленный палец. Когда он открыл дверь перед Вапулой, то всерьёз опасался, что тот накинется на него с кочергой.

– Удумал меня голодом заморить, Сажа?! Хватай корзину и дуй на кухню! Да задай трёпку тамошним за кусок сапога, какой они впихнули во вчерашний пирог.

Под напутственные проклятия Лев выскользнул из котельной. Одеваясь на бегу, он запоздало осознал, что не имел понятия, где находилась кухня.

– Угораздило же, – простонал он и прислонил тяжёлую голову к стене.

Отдавшись мыслями приятно холодившему камню, Лев запоздало услышал шаги. К нему подступил мужчина с потрёпанным видом.

– Доброе утро, сударь, – испуганно проговорил мальчик.

– Доброе ли оно? – мужчина оглядел Льва, и его прищур зацепила корзина. – Смею заявить, мне известен источник вашего недуга. Не робейте. Вижу по черноте наряда вы не из той угнетаемой всеми группы, какая зовётся подмастерьями. Я не вправе вас корить. Однако осмелюсь узнать, не найдётся ли чуток зелья, отравившее ваше утро?

Лев подметил, как незнакомца слегка водило по сторонам. Мужчина словно сопротивлялся натиску неведомого ветра, каждая попытка поймать равновесие отражалась потешной гримасой. Мальчик вытащил из корзины полупустую бутылку, которую намеривался вернуть на кухню. Мужчина с восторженным смехом принял подарок и сразу откупорил его.

– Дивный запах, – вдохнул он кисло-сладкие пары. – Нынешним утром вы, сударь, нашли себе настоящего друга. Зовут его Яков. На стороне любят добавлять Полынь, ибо так легче вспомнить моё неповторимое очарование. А порой меня обзывают учителем. Ну, так чем я могу отплатить юному, но щедрому трубочисту?

– Мне бы найти кухню.

– Ну что ж, за мной, собрат по печали, – театрально воскликнул мужчина. – Потрясём те закрома в поисках чего-нибудь подходящего столь изысканному, как угольная кислота, напитку.

Лев едва успевал за предполагаемым учителем, мчавшимся вприпрыжку. Они миновали вход в корпус Ветра и на стыке башни и дворца проникли в неприглядную дверь.

– Чуешь, сударь-трубочист, мы на верном пути, – поманил за собой Яков Полынь, и Лев всё больше убеждался в том, что над ним изрядно потешаются.

Однако пришли они в нужное место. На огромной кухне происходила утренняя суматоха, какой и воспользовался провожатый Льва. Беззастенчиво обнюхивая парящие котлы, Полынь принялся набивать карманы снедью. Никто их не желал замечать. В своих обязанностях сновал десяток человек между разномастных механизмов, которые вяло шоркали котлы, шинковали овощи, а самоходные корыта замерли в ожидании готовых блюд.

– Учитель Яков, что вы себе позволяете?! – прогремел голос на всю кухню и вмиг застопорил её работу.

Появившийся Каспар был явно недоволен тем, как нагло вторгаются в подконтрольную ему службу.

– Соизвольте пройти к учительскому столу. Я прикажу подать вам завтрак, сударь.

Лев, который без того стыдился за причастность к набегу на кухню, теперь боялся, что крепкий управитель выместит недовольство именно на нём – его работнике.

– Нет уж, увольте, господин ключник. Я намерен отоспаться на месяц вперёд, пока первогодки не отыскали мой кабинет. К тому же с вас причитается, я не дал заблудиться, сударю-трубочисту.

– Будь по-вашему, учитель. И прошу вас в коей раз, отбросьте недолжное обращение к прислуге.

– Вы продолжаете обвинять меня в нарушение приличий. Я же всего-то хочу общаться с вами как с равными.

– Однако такое поведение учителя может подорвать уважение гостей к Собору.

– Ох, Каспар, – зевая, не унимался Полынь. – Нельзя убить то, что не родилось. Пока у Собора есть сила,