Доктор Акомуто Херовато к вашим услугам! Том 2 - Женя Батуридзе Страница 43

она не появлялась. Я сам того не замечая начал волноваться. Куда она могла деться? Я не мог сидеть на месте. Беспокойство, смешанное с любопытством, гнало меня из палаты. Я бродил по пустым вечерним коридорам, заглядывал в темные процедурные, проходил мимо сестринского поста, где дремала дежурная медсестра. Ее нигде не было.

И тут мне в голову пришла мысль. Крыша.

Я нашел служебную лестницу, которая была не заперта. Поднявшись по ступеням, я толкнул тяжелую металлическую дверь и вышел наружу.

Ветер тут же ударил в лицо, холодный, порывистый, пахнущий дождем и озоном. Я оказался на плоской крыше шестнадцатиэтажного здания. Отсюда, с высоты птичьего полета, Токио выглядел как гигантская, мерцающая драгоценность, раскинувшаяся до самого горизонта. Бесконечное море огней: белых, желтых, красных, синих— пульсировало в ночной темноте, словно живой, дышащий организм. Это было завораживающее и немного пугающее зрелище.

А затем я увидел ее.

Мей стояла у самого края, у бетонного парапета, что был ей чуть выше пояса, и смотрела вниз. Ее платиново-белые волосы и легкая больничная пижама развевались на ветру. Она была так неподвижна, что на секунду мне стало страшно.

Я медленно, стараясь не шуметь, подошел и встал рядом, тоже посмотрев вниз. Высота была головокружительной. Машины внизу казались крошечными светлячками, ползущими по черным лентам дорог. Люди — муравьями, спешащими по своим никому не ведомым делам. Бррр. От этого зрелища у меня неприятно засосало под ложечкой, и я инстинктивно сделал маленький шаг назад от края.

Мы стояли и молчали минут десять. И эта тишина не была гнетущей или неловкой. Наконец, Мей заговорила. Ее голос был тихим, почти унесенным вдаль ветром и лишенным привычной язвительности.

— Знаешь, Херовато, — она горько усмехнулась, не поворачивая головы. — Если бы мне еще пару недель назад кто-нибудь сказал, что я буду стоять на крыше больницы в виде призрака и вести беседы с зеленоволосым ординатором, я бы, наверное, лично оплатила тому дураку психотерапевта. В качестве гуманитарной помощи.

Я молчал, давая ей выговориться. Я чувствовал, что ей это было нужно.

— Я была на вершине, — продолжала Мей, и в ее голосе звучала нескрываемая горечь. — Заведующая отделением. Лучшие клиники мира приглашали меня на конференции. Мое имя было в каждом профильном журнале. Я строила свою карьеру, как крепость. Кирпичик за кирпичиком. Не спала ночами, жертвовала всем: личной жизнью, друзьями, здоровьем. Я думала, что контролирую все. Свою жизнь, свою работу, свои эмоции. И ради чего?

Она обвела своей полупрозрачной рукой раскинувшийся внизу город, словно хотела обнять его или, наоборот, стереть с лица земли.

— Чтобы сейчас оказаться здесь. В коме. Не зная, очнусь ли я вообще. А моя карьера, все, ради чего я работала, все, что я построила, рушится на глазах, как карточный домик. Меня обвиняют в халатности, в преступлении. Еще немного, и они отберут у меня лицензию. И я стану никем. Просто еще одной историей о том, как высоко взлетела и как больно упала.

Я слушал ее, и мне было искренне ее жаль. Я, как никто другой, понимал, что такое — положить всю свою жизнь на алтарь медицины. Отказаться от всего ради одной-единственной цели. И как больно, когда эта цель ускользает из рук.

— Мы справимся, — тихо сказал я. — Мы найдем того, кто это сделал. И вы вернете себе все. Свое имя, свою карьеру, свою жизнь.

Я видел, как ее плечи мелко, судорожно дрогнули. Я слышал тихие, сдавленные всхлипы, которые она так отчаянно пыталась скрыть за шумом ветра. Но я не двигался. Не пытался ее утешить, обнять, сказать банальные слова поддержки. Я понимал, что такой человек, как Мей Теруми, не простит, если кто-то увидит ее уязвимой, слабой. Ей нужно было просто выплакаться. Выпустить всю ту боль, страх и отчаяние, что накопились в ней за эти дни.

Когда ее всхлипы затихли, и она снова стала похожа на саму себя, я сказал:

— Я видел Пак Чун Хо.

Мей замерла. Она медленно повернула ко мне свое лицо, мокрое от слез, и в ее глазах блеснуло недоверие.

— Что?

Я кратко пересказал ей все, что произошло в коридоре у автомата и в ванной. О том, что он тоже призрак. О нашем договоре. Мей слушала, и с каждым моим словом ее лицо менялось. Отчаяние уступало место шоку, шок — изумлению, а изумление — холодной решимости. Когда я закончил, она вытерла слезы тыльной стороной ладони и посмотрела на меня своими изумрудными глазами. В них снова горел огонь.

— Это… — выдохнула она. — Это все меняет.

Я лишь кивнул.

— Завтра, — сказал я, глядя на мерцающий город. — Завтра мы можем встретиться все вместе. Я, вы и Пак. Нужно будет найти укромное место, где нам никто не помешает. И обсудить все.

— Да, — Мей выпрямилась, и в ее голосе снова зазвучала сталь. — Нужно объединить силы.

В этот момент тяжелая металлическая дверь, ведущая на крышу, со скрипом отворилась, издав громкий, режущий слух хлопок, который заставил нас обоих вздрогнуть. Мы инстинктивно обернулись.

На крышу вышел мужчина. Он был одет в идеально скроенный темный деловой костюм, который сидел на нем так, будто он в нем родился. Высокий, стройный, лет тридцати пяти на вид, с темными, аккуратно уложенными волосами и лицом, которое могло бы принадлежать кинозвезде или модели. Правильные, почти аристократические черты, четко очерченная линия подбородка и темные, почти черные глаза с каким-то глубоким, затаенным блеском.

Он прошел несколько шагов, достал из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет и, щелкнув, извлек одну. Заметив меня, стоящего у парапета, он на секунду замер, а потом на его губах появилась легкая, вежливая улыбка.

— Прошу прощения, — низким голосом проговорил он. — Не помешал?

— Нет, что вы.

— Просто хотел выкурить сигарету, — пояснил он, поднося к губам сигарету, но не зажигая ее. — Здесь, кажется, единственное место в этой больнице, где можно это сделать, не нарушая десяток правил.

— Понимаю, — кивнул я. — Я как раз собирался уходить. Не буду вам мешать.

Я бросил взгляд на Мей, чтобы жестом показать ей, что нам пора, но она не двигалась. Она застыла и смотрела на этого мужчину. Ее лицо было белым, а в глазах плескался шок.

— Мей? — шепотом позвал я, но она не слышала.

Она смотрела на него, и ее губы беззвучно шевелились:

— Акира…