Холодное лето 1402-го. Том 2 - Сергей Владимирович Руденко Страница 43

— Да я…

— Ладно-ладно, я не сомневаюсь в таком героическом парне, просто вроде обещал, что не стану распространяться об этом. Но клясться меня не просили, а значит, тебе — рассказать можно… Она и в самом деле была немного похожа на сгусток крови, размером с кулак. Что-то вроде стеклянного шара с киноварью. Ну и светилась… В общем, ничего особенно возвышенного и прекрасного, однако какое-то необычное ощущение от ее вида — да, было…

Мы некоторое время ехали молча. Меня занимали свои мысли, оруженосец погрузился в свои. Наверное, пытался представить то, о чем я рассказал.

— Кстати, в продолжение нашего недавнего разговора, о прекрасном…

Парень показал, что не совсем понял.

— Когда ты говорил, что на стороне Добра — красавцы, а с противоположной — сплошь уроды…

— А… — улыбнулся он, — я понял, господин. Не совсем это я имел в виду…

— Да я просто шучу. Просто я хотел сказать тебе: запомни, на любой вопрос можно дать сколько угодно ответов, и все из них будут выглядеть правдиво, но по сути своей — останутся ложными. Например, отчего, по-твоему, молнии небесные, сначала — видно, а потом — слышно?

— Почему? — заинтересовался оруженосец.

— Оттого что на голове у человека глаза впереди ушей, — сообщил я максимально невозмутимо, вызвав несколько неуверенных смешков среди самовольных слушателей.

Пока мы разговаривали, колонна немного уплотнилась, и число невольных участников беседы выросло. Неуверенно улыбнувшись, парень задумался и все-таки спросил:

— Но это…не правда?

— В этом ответе и в самом деле есть некое разумное зерно, но да, эта мысль ложная… — ответив, я и уловив странную пульсацию в правом виске, поморщился и на некоторое время полностью потерял интерес к разговору.

Оруженосец это видел, и обеспокоенно ждал, пока я приду в себя, но кто-то из идущих позади стрелков не выдержал и спросил:

— Твоя Милость, скажи: отчего так получается…с молниями, на самом деле?

Я старался почаще говорить с солдатами — доверие и все такое — поэтому пусть через силу, но ответил:

— Скорость света много быстрее той, с которой звук переносится по воздуху! Именно поэтому мы сначала видим молнию, а после ее слышим… — в этот момент пульсация почти прекратилась, и я задумался о том, как смогу объяснить, если спросят, отчего именно так.

Ответить на такой вопрос у меня вряд ли получилось бы. Но, слава богу, никто не переспросил. Я вообще часто замечал, что на отвлеченные темы большинство местных в основном готовы были удовольствоваться короткими ответами. Мои земные знакомые тут бы начали что-нибудь врать, а здешним — сообщил, что свет куда быстрее — и все, достаточно.

«…С другой стороны — я их командир, да и дворянин, может быть в этом дело? Но как бы там ни было, наверное, хватит на сегодня научпопа…»

Однако сами стрелки так не думали, и прекращать умствовать не собирались. Правда, и меня беспокоить не спешили. Прислушавшись, некоторое время спустя, я понял, что их сейчас интересует кто в известной Ойкумене быстрее всех.

Прикинув, что без меня все-таки не обойдется, я тоже решил поразмыслить на эту тему. И понятно, что задумался не о физико-математическом аспекте проблемы, а скорее — о ее религиозной составляющей…

Забавно, но еще минут через десять в разговоре откуда-то всплыли ангелы. Никто из участников спора отчего-то не сомневался в полном скоростном преимуществе именно этих крылатых, над всеми остальными. Спорили лишь о том, кто именно из них.

«…Тут попробуй, возрази, еще и в еретики угодишь…»

Кровь летунов никого не интересовала, в отличие от меня. Спорщики разделились на тех, кто считал самими быстрыми «серафимов»* — мол, они шестикрылые, самые сильные из всего их ангельского племени, поэтому и побеждать в такой гонке должны именно они.

Возражала этому немногим меньшая группа знатоков, утверждавших: мол, как же так, боевой конь у рыцаря, среди лошадиного племени тоже куда сильнее прочих, но сбежать большинству куда более слабых животных от него — никакого труда.

— Поэтому-то, — твердила вторая группа, — самые быстрые должно быть «начала»*. Они наделены правом повелевать законами природы, а значит — если даже не самые быстрые, то всяко придумают, как обогнать остальных.

Версии нельзя было отказать в некой внутренней непротиворечивости. Да и ассоциацию с более слабыми, но куда более быстрыми беговыми лошадьми — я бы и в самом деле одобрил. Но одно меня все же смущало: а намекать, что эти самые «начала» могут использовать свою ангельскую власть в попытке обмишулить вышестоящих братьев — это не ересь?

Прикинув, что к чему, твердо решил, что когда спорщики станут искать у меня третейского суда, болтать буду осторожнее. А то уж я-то себя знал, «ради красного словца…» — такого могу наговорить.

И, кстати, по первому вопросу — как в воду глядел. Не прошло и десяти минут, стороны зашли в тупик, и начали оглядываться в поисках выхода.

Уловив этот нюанс, я уже приготовился было отвечать, как вдруг, казалось бы исчезнувшая без следа — как и появилась — странная пульсация вернулась. Да еще и с ужасающе острой болью. Я едва смог удержаться от того, чтобы не застонать, и вдруг — бум! — сознание покинуло меня.

Темнота.

* * *

* Смирнитский Валентин Георгиевич(род. 10 июня 1944 г., в Москве) — советский и российский актер театра и кино, популярность пришла к нему после роли здоровяка Портоса в приключенческой ленте по мотивам романа Александра Дюма-отца «Д’Артаньян и три мушкетера».

* Серафимы(древнеевр. [сараф] горящий, огненный, пламенеющий) — в иудейской и христианской традиции высший ангельский чин, наиболее приближенный к Богу, шестикрылы.

* Начала(начальства, князья мира) — ангелы, возглавляющие третью ступень небесной иерархии; считается, что они наделены правом повелевать законами вселенной.

Интерлюдия [Глава 16]

Темнота.

Не знаю, сколько это продолжалось, но вот меня еще не было, а вот уже — раз! — и я начал осознавать себя.

И да — было и в самом деле темно. Только в этот момент я, наверное, и понял, что значит «хоть глаз выколи…» Вот прямо настолько! Не знаю, сколько я сидел в полной темноте…

Хотя почему «сидел»?

Чтобы сидеть, нужно — вот, как минимум — седалище! А его тоже не было…

Блин, не было ни ног, ни рук, ни вообще хоть чего-нибудь! А я, как ни странно, был…

Внимание отчего-то совершенно не получалось сконцентрировать ни на чем конкретно моем. Я и в самом