" Всехние" дети детского дома. - Наталья Алексеевна Добровольская Страница 4

Еще раз поклонившись всем, девушка с сопровождением вышла из темной комнаты на яркий свет солнечного дня и сразу почувствовала, как у нее резко потемнело в глазах, она даже зашаталась - все же волнение всех этих событий оказалось очень сильным. Поняв это, солидный мужчина подхватил ее под руку и повел в тенек, посадил на скамеечку и, намочив платочек в воде фонтана, подал ей, чтобы девушка могла обтереться.

- Прости меня, Наденька, не думал я, что все так обернется, - голос этого большого человека был полон явного сочувствия и сожаления.

- Ничего страшного, Максим Дормидонтович, рано или поздно, но все равно это бы случилось. Я ведь понимаю, что мои песни такие необычные, да и я сама не как все - простая комсомолка в течение такого короткого времени столько внимания к себе привлекла.

- Так что даже хорошо, что именно вы обо мне рассказали и здесь встретили, а то «люди в черном» из НКВД меня сюда привезли, всех перепугав и ничего не объяснив, - тихо сказала девушка, понемногу приходя в себя.

- Ты молодец, правильно себя вела, не растерялась и все по делу говорила. И песню чудесную спела, действительно, очень необычную, - но чувствуя, что девушка очень устала, мужчина перевел разговор:

- Ну что, пришла в себя? Поедем в твой детский дом?

- Поедем! Представляю, как там подруги переживают! Приехали, забрали, увезли в одночасье - куда, зачем, к кому! Вот там паника, небось, поднялась!

- Ничего, сейчас успокоим! Я сам все объясню, скажу, что товарищ Сталин песнями твоими заинтересовался и спеть попросил!

- Так ведь и было, - подхватила уже пришедшая в себя девушка, понимая, что обо всех разговорах и предвиденьях лучше пока никому, кроме Васи, не знать.

Встав, они пошли потихоньку к выходу, где и приблизились к машине, стоявшей в тенечке, той, что ее привезла, уже не было. Сразу располагающий к себе улыбчивый молодой шофер принял тяжелую корзину из рук мужчины и открыл двери для девушки.

- Что, домой поедем, Максим Дормидонтович? - спросил он.

- Нет, Ваня, поедем мы с тобой сейчас в гости к этой замечательной девушке. Не смотри, что она такая молодая, но уже много детей имеет. Сколько их у тебя, Надежда? – улыбаясь, спросил мужчина.

- Да сама еще толком не знаю, то ли десять, то ли пятнадцать, путем и не успела уточнить, - так же улыбаясь, подхватила девушка, и, глядя на оторопевшего парня, объяснила:

- Воспитатели мы с подругами в детском доме, вот буквально позавчера ими стали, не со всеми детьми еще познакомились, а сегодня с корабля на бал вот сюда в гости к Иосифу Виссарионовичу попала. Меня Надей зовут, а ты Иван? - и продолжила, - наш детдом на даче Лямина в Сокольниках расположен, знаешь?

- Кто же не знает, я ведь коренной москвич, все места знаю.

- Повезло тебе, а я совсем недавно сюда приехала, многого еще и не знаю, но очень хочу все посмотреть, жаль, времени на все не хватает.

Пожилой мужчина с улыбкой слушал их разговор и вздыхал с облегчением, он ведь тоже переживал за свою невольную оговорку, рассказав при Сталине про совсем молодую девушку, необычного автора необычных песен, но вышло совсем неплохо, поведение этой девушки всем понравилось, она его не подвела.

А Надя совсем успокоилась и даже решила пошалить:

- Хотите. я вам песенку спою, она, правда, совсем детская, я ее для малышей придумала, но сейчас она очень подходит ко всей этой истории, - и она начала петь, лукаво поглядывая на всех сидящих в салоне, под мерный звук работающего мотора машины, которая везла ее к подругам и «всехним» детям:

В траве сидел кузнечик,

В траве сидел кузнечик,

Совсем как огуречик

Зелененький он был.

Представьте себе, представьте себе —

Совсем как огуречик,

Представьте себе, представьте себе —

Зелененький он был!

Он ел одну лишь травку,

он ел одну лишь травку,

Не трогал и козявку

И с мухами дружил.

Представьте себе, представьте себе —

Не трогал и козявку.

Представьте себе, представьте себе —

И с мухами дружил!

Но вот пришла лягушка,

Но вот пришла лягушка,

Прожорливое брюшко

И съела кузнеца.

Представьте себе, представьте себе —

Прожорливое брюшко.

Представьте себе, представьте себе —

И съела кузнеца!

Не думал, не гадал он,

Не думал, не гадал он,

Никак не ожидал он

Такого вот конца.

Представьте себе, представьте себе —

Никак не ожидал он.

Представьте себе, представьте себе —

Такого вот конца!

Она открыла окно, и свежий ветер совсем унес все ее страхи и переживания, обвевая лицо своим ласковым прикосновением. Допевая последние слова песенки, Надя со смехом проговорила:

- А меня вот не съели, как того несчастного кузнечика, а вовсе наоборот - даже похвалили.

Надя уже совсем успокоилась, и под дружный смех мужчин - молодого и пожилого, проехав сначала по загородной дороге, они въехали сначала в Москву, затем непосредственно в Сокольники, а потом, поплутав немного, и на территорию детского дома, где ее уже встречали все его жители, взволнованные, с заплаканными лицами.

Подруги окружили вышедшую из машины девушку, обнимали ее, тормошили. Наконец, Сима задала вопрос, который был у всех на устах:

- С тобой все в порядке? Где ты была? Куда тебя возили? - неприкрытое волнение и паника звучала в ее голосе.

- Все в порядке, Сима, со мной все хорошо, правда, не волнуйтесь! А была я на «Ближней даче», у Иосифа Виссарионовича Сталина! – и все ахнули в голос от таких новостей.

- Но давайте в доме поговорим, а не на крылечке! Тем более товарищ Сталин нам целую корзину передал всяких вкусностей, - предложила Надя, успокаивая всех своей улыбкой и умиротворенным видом. Мужчины покивали, подтверждая ее слова и улыбались, с симпатией глядя на эту бурную встречу.

И вот все дружной толпой вошли в столовую, где и уселись по местам, оглядывая с интересом незнакомых мужчин и принюхиваясь к их угощению, которое они выставили на стол.

Надю порадовало то, что дети не толпились, не толкались, а уселись чинно и спокойно, видно, присутствие посторонних незнакомых мужчин их сдерживало. Разложили угощение, но пока никто до него не дотрагивался, все чего-то ждали.

Но девушка невольно загляделась, наблюдая, как совсем маленькая девчушка, которую она до этого видела только мельком, мостится на колени к Максиму Дормидонтовичу,