У каждого есть второй шанс. - Гоша Карин Страница 37

Ещё со времён художественного кружка натренировалась память на изображения, так что совмещаю это лицо с тем, что видел у Ритки, и медленно охреневаю — это сам московский правитель собственной персоной. Дядя? Надо порыться в ноуте, есть там у меня что-то про Перестройку и про него тоже упоминается. Фамилии одинаковые, тогда тот мужик на фото — его младший брат и отец Риты? Хренасе, сюрприз, а почему Стас не предупредил?

И она молчит, как рыба на льду. А мне как поступать теперь? Старший то Член Политбюро, это что, и меня проверят, если я там рядом засвечусь? Ёёёп, мои комарики, вот же мечтал всю жизнь, скрылся, называется, ага… Щёлкнуло, запись окончилась, иду к магнитофону, меняю кассету и опять впадаю в размышления, вот это поворот событий.

……….. Тот день 4го августа был сюрпризом не только для товарища Фомина, на городском пляже города Тамбова отдыхала одна дама 32х лет — Ирина Дмитриевна Соломина. Их театр приехал на гастроли, выдался свободный день и она просто сбежала от всех и захотела отдохнуть в укромном месте. Оно нашлось в сторонке от толпы, здесь уже и деревья почти у самого берега, редкие прохожие, лежим между кустиками и притворяемся овощем. Заодно покопаемся в айфоне, как раз закачала книгу про моды Миллениума, интересно же посмотреть на то, что носили во времена её мамы.

И мама и Ира были костюмерами в этом самом театре, это уже семейное, а в прошлом и три поколения швей, ещё с 19го века. Хорошо пригревает, ветерочек, есть и баночка тоника, прихлёбывает по глоточку и как-то незаметно глазки и закрылись… Что — то прохладненько, открывает глаза, оппа, а уже сумерки, ну ничего себе, поспала. Нажимаем мобильник — ну ты, чёрт, разрядился напрочь.

На вскидку, часов восемь, пришла она в четыре, неплохо поспала. Хотя с этими костюмами и дурой в виде примы Галочки можно было и до утра работать, чтобы она опять порвала что-нибудь. Сучка наглая, крутит задом перед режиссёром, вот и прощается ей многое. Ладно, девушка, вставай, пора домой, сейчас поужинать и завалиться с планшетом на кровать. Потянулась ещё раз, смотрит на берег и ничего не может понять.

Что за баржа? Я же вот тут купалась, оглядывается — а на месте кустов, какие-то сарайчики деревянные, вообще чудеса. По реке тарахтит катерок, чего такой древний-то? — вспоминает лето у бабки на Каме. Слышит шорох справа и от сараев выходит пьянющий дядька неопределённых годов — Здравствуйте. — Аааа, эээ, ты кто? — пытается навести резкость. — Ира. А откуда тут баржа, тут же вроде пляж был?

— Какой пляж девка, всё бы вам купаться, а кто работать будет, я спрашиваю. Вот мы в войну пахали, как проклятые, а вам всё бы отдыхать, вон какая гладкая… Э, да чё с вас взять, стиляги все, а ещё поди и комсомолка? Ирка слушает это пьяный говори не может понять — какая война, ему лет 50, ну 55, а у нас ветеранам по стольнику. Комсомолка? Стиляга? Кино насмотрелся, что-ли?

Кричит ему в спину — Эй, дяденька, а какой у нас год, тоже не скажешь? Тут он остановился и медленно поворачивается — Ты чё, сдурела? Головку напекло? Семьдесят девятый, к твоему сведению, бездельница, махнул рукой и так же потопал дальше по берегу. 79й? Она смотрит ему в спину и соображает, что одет то он точно во всё «совдеповское», уж костюмер театра то в этом вопросе хорошо разбирается. Так, шиза, подожди, я сама ничего не соображаю.

А если? Ё — моё, сама же книжку читала только что про попаданца, вот так прилёг и встал пацаном в 62 м, бррр. Пощупала себя — да нет, попа и сиськи те же и даже айфон есть. А толку то, зарядка в номере, а номер где, в 24 м году остался. Если я попала, то чего делать то? Как бабушка рассказывала страсти про КГБ и прочее, то только сунься сейчас, ага. Денег нет, два глотка тоника в банке и шоколадка в сумочке, вот и вся еда — приплыли, Ирочка. Еще и стемнело — ну всё до кучи. Пошла… хоть до вокзала дойду и там посплю.

Делаю три шага — стоп! Какой вокзал, там милиция во все времена бродит, подметут враз. Как на автопилоте, делаю два шага в сторону и дёргаю за ручку, ой, а дверь в сарай и открылась. А это и не сарай, а что-то вроде вагончика, даже пара лавок, стол и железная печка в углу. Но уже ни черта на видно, села и смотрю в крохотное окошко — Что делать? Сама не знаю, кроме как шить, я же ничего не умею, ну второй разряд по волейболу имею и всё. Что-то от таких мыслей вообще тоскливо стало, пошла и легла на лавочку, сумку под голову и решила просто спать, что будет — то и будет.

Проснулась от гудка на реке, оппа, уже и солнце. Так, подниматься и оглядеться, не дай, Бог, кто в сарай заглянет, сразу начнутся ненужные вопросы. Так, увидела бачок с водой и кружку, попила. Умылась и осторожно выглядываю в дверь — вроде никого, тогда выходим и топаем в сторону домов. Ага, вышла, вроде в той стороне вокзал, сходим и осмотримся… А на улице движения, машины старинные, автобусы, я уже и забыла, как они выглядят, а вот и киоск «Союзпечать», вижу за стеклом газеты и журналы.

Выглядываю дату и наткнулась — ура. Хотя тут не радоваться, а впору плакать — 2 августа 1979, приплыли, Солома, вспоминаю детскую кличку. И по фамилии и по отчаянно белым волосам. Села на лавочку и листаю дальше, а на меня никто и внимания не обращает, читаешь и читай, тут этим никого не удивить. А в газете про Партию, наступающую Олимпиаду и всё в этом духе, читаю и чую, что я назад не выгребу. Везёт вон девахе, выскочила из переулка, коробка в руках, улыбается и чешет прямо к коммунизму, шутка.

Ой, уже не бежим, а упала и всё посыпалось. Подбегаю — Помочь? Подаю руку и