Барышня ищет работу - Салма Кальк Страница 35

из шёлковых цветов. Под такое платье следовало надеть корсет — как объяснила госпожа Буянова, для правильного модного силуэта. В общем, я отдала весь свой полумесячный заработок, а вторую половину следовало отдать в начале декабря, когда работа будет завершена. Ничего, меня кормят и поят, не пропаду. Зато буду на балу в красивом платье.

Это были хорошие новости, но были и такие себе. Соколовский не возвращался — говорили, застрял, говорили, нехорошая какая-то история.

А сны с золотой женщиной наоборот, приходили всё чаще.

11. Кто таков «М»

11. Кто таков «М»

Когда ты видишь во сне что-то приятное, то и днём хочется об этом вспоминать, и ловить это ощущение, и может быть, даже счастливо жмуриться, потому что было так тепло, так покойно и безопасно, и в целом хорошо. А когда тебя всё равно что по оголённым нервам царапают — совершенно ничего хорошего.

А знаете, приходили и царапали. Золотая дама, казалось, ходила вокруг дома, высматривала что-то, вынюхивала, но не могла ни вынюхать, ни разглядеть. И злилась, ощутимо злилась. Впрочем, у неё хватало терпения уговаривать меня откликнуться и что-то сделать, что-то, что было для неё важно, но почему-то я думала, что мне это не только не важно, но и просто вредно, или даже опасно.

Я просыпалась, слушала тишину в доме, вспоминала запрет на хождение по дому ночами. Может быть, это какое-то свойство дома, и мне не зря озвучили тот запрет? Мол, не ходи, целее будешь?

Я попыталась навести на разговор о снах почти всех обитателей дома. Марфушка тут же выдала мне десяток популярных сюжетов и множество толкований, как только всё это умещалось у неё в голове! Она и выдала, что видеть во сне рыжую женщину — к беспокойству и неприятностям. Беспокойства я и так огребла в полной мере, что же, теперь к неприятностям готовиться? Не хотелось бы, у меня и так только-только всё устаканилось!

Агафья подумала и сказала, что нужно сходить к бабе Анфиске, что живёт на Иерусалимской улице, в виду погоста, и она точно истолкует, что означает тот или иной сон, и что так делает и она сама, и какие-то её знакомицы — тоже.

Степан закрестился и сплюнул, и добавил, что вот ещё баловаться — сны толковать. Забыть, и дело с концом. А не отстаёт, так сходить помолиться, свечку поставить, всё дело, молитва — она и не такое решает.

Пристать с подобными вопросами к Антипу Валерьянычу я не рискнула, потому что занятой же человек, куда ему до моих женских глупостей. А про Антонию думала… но не стала, что-то меня удержало. Уже решилась, но в последний момент струсила и не стала спрашивать.

— Отчего вы на меня так смотрите? — Антония нахмурила свои тонкие чёрные брови.

— Простите, Антония, случайно вышло, — пробормотала я поспешно.

Можно было сказать что-нибудь про хороший цвет лица, но лицо у неё в последние дни, как у бледной немочи. Она вообще не из румяных, а сейчас и вовсе. Или вот про красивое платье, но платье у неё всегда одно и то же, то есть — их там три, что ли, штуки одинаковых, и фартучки к ним, и чепцы на волосы. И всегда в идеальном порядке, мы, трое оставшихся, Марфушка, Агафья и я — вечно смотрелись рядом с ней растрёпами. Но если домашней прислуге и кухарке это было ещё как-то дозволено, то мне, секретарю важной дамы — конечно же, нет.

— У вас нитка на юбке, — заметила Антония. — Её нужно убрать.

Я взглянула — точно, белая нитка, такой ниткой смётывали детали моего бального платья, и сегодня с утра состоялась очередная примерка, вот она и зацепилась. Я сняла нитку и по детской привычке принялась обматывать её вокруг пальца и называть про себя буквы. Вышла буква «М». И что это значит, простите?

Вообще один «М» тут вокруг меня в последние дни крутился. Господин Мельников, чиновник из штата генерал-губернатора. Лет так около тридцати, занимался тем, что принимал посетителей, которые шли с прошениями — разными, и жалобами, и предложениями, и за разрешениями на что-нибудь, и что-то там ещё. По чину господин Мельников был губернским секретарём, и утверждал, что у него блестящие перспективы, неплохое жалованье и вообще он хорош, с какой стороны ни погляди.

Мы познакомились с господином Мельниковым, а звали его Фёдором Алексеевичем, в театре. Он пришёл в ложу Софьи Людвиговны вместе с зашедшим поздороваться господином Беловым, был представлен мне, а Софье Людвиговне говорил многословные комплименты. Я же, как обычно, улыбалась и смотрела дружелюбно, но я именно это делала почти всегда, если сопровождала хозяйку. После того он ещё пару раз встретился в городе — в конфетной лавке, куда мы с Антонией заходили примерно раз в неделю, а потом ещё в церкви, куда я нет-нет да и сопровождала хозяйку.

Софья Людвиговна не была особо набожной, и на службу ходила, но даже и не каждое воскресенье. Я сопровождала её, но не одна, а со всеми домочадцами, они-то обычно служб не пропускали. И вот как раз на выходе из храма мы и встретились с господином Мельниковым, он улыбался, кланялся и просился навестить нас как-нибудь. Софья Людвиговна кивнула милостиво и дозволила прийти в среду, когда играли.

Он пришёл, играл не очень, даже ещё хуже меня — потому что всё время вертел головой, таращился на меня, если я это замечала — тут же улыбался, а под занавес спросил — будем ли мы на балу у Владимира Платоновича через неделю. У городского головы, сообразила я, хотела уже ответить, но пока я соображала, хозяйка величественно наклонила голову и сказала — да, будем непременно. Он прямо расцвёл, хотел, кажется, спросить ещё о чём-то, но под взглядом Софьи увял и не спросил.

В общем, вот вам «М». Собой он был… обычный такой. Волосы чёрные, глаза голубые, намечается животик. Ну да, сидячая работа. Одет… одет он всегда или в мундир, если со службы, или в серый сюртук, который немного мешковато на нём сидит, в мундире он выглядит значительно лучше. Но мне не нравились его руки — с криво остриженными ногтями на коротких пальцах. Эти пальцы всё время теребили то трубку, да, он ещё и курит табак, то карту из