Доктор Акомуто Херовато к вашим услугам! Том 2 - Женя Батуридзе Страница 33

Мей же сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки.

— Операция прошла идеально, — отчеканила Мей, и в ее голосе снова появились стальные нотки. — Абсцесс корня аорты. Мы провели протезирование аортального клапана и восходящего отдела аорты. Без осложнений. К концу операции гемодинамика была стабильна, показатели — в норме. Я оставила его на Томимо и уехала на встречу.

Я закатил глаза. Как можно важного пациента оставлять на этого дурака? Да, я с ним еще часто не сталкивался, но уже по разговорам знал, что там от врача одно название. Но я видел во взгляде Мей, что она и сама об этом уже раз сто пожалела, так что просто вздохнул и продолжи:

— Хорошо. Дальше. Первый звонок от Томимо. Что именно он сказал?

— Что у пациента началась фибрилляция предсердий с высокой частотой. Давление начало падать. Он паниковал.

— И что вы ему сказали сделать?

— Я приказала начать инфузию кордарона для контроля ритма. Это стандартный протокол. И еще, — она нахмурилась, — я сказала ему ни в коем случае не использовать гепарин. У пациента в анамнезе была гепарин-индуцированная тромбоцитопения. Это довольно редкое, но смертельно опасное осложнение. Я четко сказала: «Томимо, только Аргатробан. Ты меня понял?». Он подтвердил.

Я кивнул. Аргатробан — это единственно возможный выбор при подтверждённой ГИТ. Гепарин здесь не к месту. Хорошо, что Мей уточнила, ведь молодой ординатор мог и гепарин случайно вколоть. А то у них раз тромбы, то значит сразу гепарин, и плевать, что там у пациента.

— А второй звонок? Тот, что был прямо перед аварией?

Мей покачала головой.

— Он кричал, что ничего не помогает, что пациент умирает… Я успела только сказать: «Томимо, успокойся и делай то, что я…». А потом был удар.

Я кивнул. Второй звонок произошел прямо во время столкновения, так что навряд ли Мей много и успела бы сказать. Картина начинала проясняться, но становилась еще более запутанной.

— Нам нужен доступ к истории болезни пациента. Прямо сейчас, — сказал я.

— Ты же слышал, — она горько усмехнулась. — Я не могу прикоснуться к компьютеру. Это отнимает слишком много сил.

— Вам и не придется, — сказал я, медленно поднимаясь с кровати. — Вы будете диктовать. А я буду вашими руками.

Я тихо, стараясь не скрипнуть кроватью, выскользнул из своей палаты. Коридор нейрохирургии спал. Тусклые лампы отбрасывали длинные, искаженные тени, а единственными звуками были мерное гудение какой-то аппаратуры и мои собственные, слишком громкие, как мне казалось, шаги. Мей шла рядом, совершенно не волнуясь, что ее кто-то заметит. Ну конечно, это я тут почему-то возомнил себя шпионом!

Лифт прибыл почти мгновенно, его двери открылись с тихим шипением. Пока кабина плавно скользила вниз с восьмого на шестой этаж, я смотрел на меняющиеся цифры и молился всем богам, чтобы не встретить дежурную медсестру или, не дай бог, кого-то из коллег, решившего устроить ночной набег на кофейный автомат. Объяснять, почему пациент из нейрохирургии в два часа ночи разгуливает по кардиоторакальному отделению, мне совсем не хотелось.

Дверь в ординаторскую была приоткрыта. Я замер, прислушиваясь. Тишина. Ни храпа Нишинои, ни шелеста страниц от Инуи. Осторожно, стараясь не издать ни звука, я заглянул внутрь. Пусто. Комната была погружена в полумрак, освещаемая лишь холодным светом луны из окна и мигающими огоньками спящих мониторов компьютеров. Я выдохнул с облегчением, которое тут же сменилось новым напряжением. Я проскользнул внутрь и сел за свой стол, чувствуя себя шпионом в тылу врага. Мей встала у меня за спиной, ее присутствие ощущалось как холодное дуновение на затылке.

— Система «МедАрхив», — скомандовала она. — Пароль… — Мей на секунду замялась, и на ее щеках, как мне показалось, проступил легкий румянец.

— Что? — я поднял на нее бровь, предвкушая что-то интересное.

— Пароль… CoffeeJelly_MyOnlyWeakness, — процедила она сквозь зубы, отворачиваясь и делая вид, что разглядывает пыль на шкафу.

Я замер, а потом не смог сдержать смешок, который эхом разнесся по пустой ординаторской.

— «КофейноеЖеле_МояЕдинственнаяСлабость»? Серьезно, профессор? — я давился от смеха. — Демонесса кардиохирургии, гроза интернов, женщина, чей взгляд может остановить сердце… и ее единственная слабость — это десерт из кофейного желатина?

— Не твое дело! — рявкнула Мей, и ее щеки теперь точно пылали. — Это идеальный десерт! Он горький, он бодрит, и в нем нет ничего лишнего. Никаких дурацких сливок или фруктов. А теперь вводи давай, комик, пока я не нашла твою единственную слабость и не надавила на нее скальпелем!

Я, все еще хихикая, ввел пароль. Система открылась.

— Поиск по фамилии. Пак Чун Хо.

На экране появилась карта пациента. Я открыл ее.

— Читай вслух, — приказала Мей.

Я тихо цокнул, но все же начал читать. Сначала данные о пациенте, всякие анализы, осмотры. Потом данные о проведенной операции и непосредственно отчет Мей. Они полностью совпадали с ее рассказом. Затем уже шли записи Томимо.

— «…в 20:30 отмечен эпизод фибрилляции предсердий, тахисистолия. По устному распоряжению профессора Теруми начата инфузия кордарона и введена болюсная доза Аргатробана…»

— Все верно, — кивнула Мей за моей спиной. — Он сделал, как я сказала.

— «…в 20:40 резкое ухудшение состояния. Внезапная остановка дыхания, падение сатурации до нуля, брадикардия, переходящая в асистолию. Нарушение сознания по шкале Глазго до 3 баллов. Интубация, перевод на ИВЛ. Пациент впал в кому».

— Что⁈ — Мей схватилась за голову. — Остановка дыхания? Откуда? Это не похоже на побочный эффект Аргатробана…

Я молча листал дальше. Следующая запись, видимо, и ляжет в основу будущего обвинения на консилиуме.

— «…Заключение: коматозное состояние пациента, вероятнее всего, вызвано нетипичной анафилактической реакцией на препарат Аргатробан, назначенный профессором Теруми в качестве нестандартной терапии…»

— Нестандартной⁈ — взвилась Мей. — Да это единственно правильная терапия при его анамнезе! Они что, историю болезни не читали⁈

Она была права. Формально Аргатробан использовался реже гепарина, так что это могло быть резкое ухудшение после введения нестандартного препарата. Для врачей, не желающего разбираться в тонкостях, это выглядело как прямая причинно-следственная связь.

— Что ж, — тихо пробормотал я. — Завтра, видимо, мне придется стать вашим адвокатом.

И утонуть вместе с ней.

Черт возьми, за что мне это все?

Двери в конференц-зал на четырнадцатом этаже распахнулись с достоинством гильотины, готовой опуститься на шею очередного несчастного, которым в этом случае была Мей.