Полковника Призывали? - Halfak Страница 30

— Стройся! — прокричал Гриша. Толпа бойцов, удивлённо перешептываясь, поставила себя в неровную линию, но, следуя старой армейской мудрости «сначала делай, потом думай», сделали это быстро.

— Пусть всё прошло не совсем по плану, — начал он, посмотрев в лица своих бойцов, — хочу поблагодарить вас за проделанную работу. На этом пока всё, можете разойтись.

Удивленные люди одобрительно загудели в ответ, на ходу доставая увесистые фляжки из ручной клади, отправились за территорию полигона, удалённую от посторонних глаз.

— Каста, ты с нами? — спросил подошедший Серый, как всегда дымящий, как паровоз. — Гриша покачал головой.

— Не, мне любопытно посмотреть, какие испытания будут у других подразделений. — Старичок уверенно кивнул и уже собирался уходить, как резко щёлкнул себя по лбу.

— Чуть не забыл, зачем подошёл! — произнёс он, протягивая Григорию тот самый чемоданчик.

— Эмм… вы что, его сперли? — насторожился Гриша.

— Не, не подумай дурного. Просто местный старожила сказал, что это он нам не выдавал и забирать тоже не будет. Мы тут с пацанами посовещались и большинством голосов решили отдать его тебе.

Дима удивлённо раскрыл глаза. — С чего такая щедрость?

— Просто мы подумали, если бы ты не разнес того робота, мы бы точно не прошли. Да и в целом ты нормальный мужик.

— Ясно, а что хоть внутри?

— Без понятия, — ответил Серый. — Мы пытались его вскрыть, благо медвежатники присутствуют, но даже Шрам, спустя двадцать минут попыток и три сломанных ножа, плюнул и сдался.

Гриша перехватил чемоданчик и, пожав руку старому ветерану, ушёл, полагая, что его товарищи ещё не прошли свои испытания. Ему было очень любопытно посмотреть за местными чудесами науки и техники в руках профессионалов.

Но и таинственный чемоданчик, не выходил у него из головы.

Что в нём такое? — думал Гриша, на ходу разглядывая побитый временем и бетоном чемоданчик. В целом, в нём не было ничего необычного: относительно тяжёлый, серого цвета, с кодовым замком.

А что, если он чей-то? — мелькнула у него мысль, но он тут же отмахнулся от нее. Однако вдруг вернулся к ней снова, не в силах избавиться от нарастающего любопытства.

Мужчина огляделся, и, остановившись за очередным серым зданием, отошёл в тень большого густого кустарника.

«Так, давай рассуждать логически. Он был спрятан на полигоне: вариантов тут масса, но основных два.

«Первое — это спецоборудование, которое попросту забыли. Но это крайне маловероятно».

«Второе — там что-то запрещённое.» С этими словами в голове у Гриши сложился пазл. «Он был спрятан, его просто так не открыть, а значит, скорее всего, там то, что нельзя проносить на территорию базы. И это очень нужно солдатам — наркотики.»

— Вот сука! — легкая паника пробила его шкуру, заставляя сердце колотиться быстрее. Гриша судорожно оглянулся, ещё раз убедился, что никого рядом нет, и бросил чемоданчик.

Тот приземлился в ближайшую канаву, укрытый горкой полусгнившего мусора. Это было хоть и нервное и импульсивное решение, но дело было сделано.

«Ладно, пока с этим всё, если припрёт, всегда могу сдать его местной комендатуре. А сейчас…»

Бам! Бам! — звонкие хлопки разошлись по округе, сотрясая воздух своей силой. Гриша вздрогнул и на мгновение замер. Выстрелы раздавались всё ближе, создавая шум, который заглушал даже собственные мысли.

Быстрым шагом мужчина направился к их источнику надеясь успеть поглазеть на другие испытания.

…

Комната была наполнена густым запахом табака и усталости. Мужчины, собравшиеся вокруг массивного деревянного стола, казались тенями, вырезанными из полумрака. Их лица, освещенные тусклым светом лампы, были напряжены, словно струны, готовые лопнуть.

Беседу вели двое.

Первый — мужчина лет сорока, с лицом, изрезанным морщинами, как карта забытых дорог. Его пальцы, грубые и неуклюжие, перебирали бумаги, снова и снова перечитывая строки, будто ища в них скрытый смысл. Это был Кан, человек, чье имя звучало как приговор.

Второй — моложе, с острыми чертами лица и взглядом, который, казалось, пронзал насквозь. Леви, полковник службы безопасности, сидел, слегка откинувшись на стуле, его пальцы барабанили по столу, выдавая нетерпение. На его лице читалось легкое недовольство, словно он уже знал, чем закончится этот разговор, но решил дождаться финала ради приличия.

— Григорий, к... — начал Кан, но махнул рукой, словно отгоняя муху. — Ай, неважно. Давай сразу к делу. Парень толковый. Теорию сдал на отлично, на испытаниях продемонстрировал личную храбрость и мастерство. Опыт, судя по документам, у него имеется, причем внушительный. Предлагаю дать ему должность комбата и слегка подучить. Парень далеко пойдет. Есть возражения?

— Разумеется, есть, — отрезал Леви, его голос был холодным, как сталь. — Не слишком ли ты разошелся, Кан? Ему-то всего ничего, а ты его на такую должность. Вы что, родственники?

Кан устало вздохнул, словно этот разговор был для него привычной пыткой. Он огляделся на присутствующих членов комиссии, словно ища поддержки, но нашел лишь молчание.

— Не мели чепухи, Леви, — произнес он, стараясь сохранить спокойствие. — Ты прекрасно знаешь наше положение.

Леви лишь помотал головой, его густые волосы, похожие на гриву, слегка растрепались. — Не в курсе. Но ты можешь для меня разъяснить?

Кан сжал зубы, чувствуя, как раздражение поднимается в горле, словно волна. Он посмотрел на Леви, словно на ребенка, который упрямо не хочет понимать очевидного.

— Специально для тебя, полковника службы безопасности, поясняю, — начал он, нарочито медленно, словно обращаясь к человеку, который едва умеет складывать слова в предложения. — У нас острая нехватка командного состава. И нам надо ее закрывать. Приказ сверху.

Леви прищурился, его глаза сузились до щелочек. — Это не ответ на мой вопрос.

Кан почувствовал, как в груди закипает ярость. «Как же вы, сбшники, мне дороги», — подумал он. — «Прям бы каждому пожал... горло. Крепко и любя». Но его мечтам не суждено было сбыться, и он пошел от обратного.

— Что тебя смущает? — спросил он, стараясь говорить ровно.

Леви наклонился над столом, его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от Кана. — Мутный он какой-то, — произнес он ровным и тихим голосом, словно бросая вызов.

В комнате повисла тишина, тяжелая, как свинец.

По лицу Кана пробежала дрожь — дрожь ярости, сдерживаемой лишь тонкой нитью самообладания. Ему хотелось зарядить этому