Царевич Алексей: Золото Стеньки - Игорь Черемис Страница 30

низкой работой — ему о вечном нужно думать, а не рыбку тягать, — но боялись сказать мне это в лицо. Даже Трубецкой промолчал. Но о вечном я думал со вчерашнего дня, баланс у меня категорически не хотел сходиться, и я сбежал на Яузу, чтобы немного успокоиться и отдохнуть, привычным для жителя двадцатого века образом.

Государственность моей рыбалке обеспечивали стрельцы охраны — их было четверо, и они расположились лагерем поодаль. Рядом со мной удил рыбу непременный Еремка, а чуть сбоку дрались на деревянных мечах два Ивана, которые явно были недовольны, что царевич их избегает. Ещё тут же, на берегу, прогуливались сестры и тетка Алексея вместе с маленьким Симеоном, а также со служанками, которые могли им понадобиться хотя бы в теории. В общем, это был настоящий светский раут, а не рыбалка, которую сложно было назвать успешной.

Поймал я не слишком много. В деревянной бадейке с водой плескались пяток карасиков, что-то неопознанное — кажется, окуньки, пара больших, с ладошку, карпа. Любой окрестный пацан наловит столько за десяток минут, если возьмет обычный бредень и найдет подходящую заводь. Даже Еремка меня опередил — так и тягал рыбешек одну за другой, не пропуская ни одной поклевки и громко комментируя каждый свой успех. Я его не приструнивал — мне даже нравилась непосредственность этого парнишки.

Но мне рыбалка нравилась. В той своей жизни, которая прервалась по вине неизвестных мне киллеров, я иногда выбирался на канал, чтобы поймать рыбешку-другую рядом с такими же любителями клёва. Есть ту рыбу, правда, категорически не рекомендовалось, но окрестные коты считали её вполне съедобно. Рядом с моей бадейкой величаво сидели два живших во дворец кота — они косились на улов Ерёмки, но тот их сразу приструнил, и больше они не рисковали. Мне в этих котах нравилось то, что они не пытались воровать — но и кормили их при дворцовой кухне от пуза, так что, наверное, всё было по законам природы.

В принципе, уже пора было сворачиваться. Я сидел на Яузе два часа, если судить по солнцу. По часам судить не получалось — часы, которые я приобрел в Немецкой слободе, остановились в какой-то момент. Это был некий механизм со стрелками, который стоил дорого, но был неудобным в обращении. Я собирался эти часы разобрать, чтобы посмотреть, до чего додумались здешние мастера, и был заранее уверен, что увиденное мне не понравится. Кажется, нормальные хронометры, которые можно носить с собой — это уже следующий, восемнадцатый век, а я оказался на сто лет раньше. [1]

Но мне надо было дождаться появления герра Дорманна, а также возвращения из Кремля Трубецкого — он решил пообщаться со знакомыми из приказов, чтобы попытаться понять, насколько моя затея разумна и выполнима. Я и сам был не уверен, что идея сработает, а потому ждал его с некоторым нетерпением.

— Царевич, ты проиграл, — раздался его голос.

Наконец-то вернулся.

— Еремка, прими удилище, — я встал и властно протянул снасти своему ближнику. — Здравствуй, князь. Я не соревновался, так что и не проиграл, зато удовольствие получил. Давай прогуляемся вон туда, к дороге и обратно. А то засиделся на одном месте… Есть новости?

— Да, мне удалось узнать в приказах, какие были донесения о Разине…

* * *

Про Стеньку Разина я помнил. В школе нам рассказывали, что он — народный герой, который воевал со злыми боярами за благо простых крестьян. Его восстание иногда так и называли — Крестьянская война, хотя казаки, с которых всё и началось, к крестьянам всегда относились свысока. Но партия приказала, историки ответили «есть», и получилось что получилось. Когда с партией покончили, я учился на втором курсе, так что успел застать переосмысление этого периода в истории страны. Разин всё ещё оставался героем, он всё ещё беспокоился о благе народном, но теперь всё оказывалось не так однозначно. Емельян Пугачев, кстати, прошел тот же самый путь. Впрочем, переименовывать названные в их честь улицы, площади и городки вроде бы не стали.

Но сейчас я был самым что ни есть «злым боярином». Конечно, какая-то угроза имелась только в том случае, если мне удастся прожить дольше отведенного срока. Восстание Разина начнется лишь весной 1670-го, через несколько месяцев после смерти царевича Алексея, которая случилась в январе. Но даже если мы сможем пересечься, лично мне беспокоиться не о чем — хотя восстание охватило огромные территории, до Преображенского дворца оно точно не добралось, а войска бунтовщиков были разбиты на дальних подступах к Москве.

Но я точно знал, что любое чрезвычайное происшествие в государстве приводит к непредвиденным расходам, когда деньги забираются из тех статей, на которые они были предназначены, и всё заканчивается очередной штурмовщиной. То есть латать дыры в бюджете царь и его дума будут в том числе и за мой счет — и всё, никаких тебе, Алексей, мостов на Яузе и тарифов на проезд, никаких тебе Потешных полков или каменных домов в Преображенском селе. Сиди на солнышке, лови рыбу, а о больших делах даже не думай.

Мне такое будущее не нравилось, мне хотелось иметь в сундуках столько рублей, чтобы оплата моих прихотей была чуть ли не автоматической — сколько нужно, столько и выделю. Конечно, в реальной жизни так не бывает, но я хотел стремиться именно к чему-то похожему на бесконечные патроны в компьютерных играх. Поэтому мне нужно было как-то утихомирить Разина и его варнаков, чтобы они тихо сидели у себя на Дону, беспокоили крымских татар, а также обороняли доверенный им рубеж от нашествия черкесских племен.

Проблема была в том, что изначально я не мог вспомнить правильную последовательность событий. Персидский поход Разина для меня был чем-то мифическим — его упоминали в учебниках, но без лишних подробностей, а большая часть известной мне информации содержалась в известной песне о той самой персидской княжне, которой была уготована страшная смерть в набежавшей волне. Но что-то мы всё-таки проходили мимо, что-то рассказывали лекторы, что-то я читал уже позже, и окончательно всё это сошлось в одной точке только во время неспешного потягивания пива в лавке голландского купца Мейерса в Новой Немецкой слободе.

Вспомнил я, правда, не слишком много, но достаточно для первоначального планирования. Бунтовать Разин начал ещё два года назад — поругался с казачьей старшиной Донского войска,