Когда-то я была злодейкой (СИ) - Лора Лей Страница 3

в таком ракурсе, что женщина начала плакать, осознавая чудовищность своих поступков, приведших жертв ее действий в разные непростые и даже трагичные ситуации. За последние 45 лет она стольким людям подпортила судьбу… И сделала это как-то мимоходом, что ли, не специально, но так …бездушно-неотвратимо.

Сводная сестра, Ирина… Ей пришлось повторно сдавать экзамены, но в другой вуз: больше генералу не дали «добро» на МГУ, куда проскользнула Елизавета. Ирина Давыдова прошла в МИУ (вуз рангом ниже), закончила его блестяще, устроилась во Внешторг, моталась за рубеж, выучила несколько языков и однажды не вернулась: погибла в аварии в Египте. С отцом-генералом она так и не общалась, обидевшись, но до конца жизни поддерживала материально их с мачехой. В отличие от Лизы.

Первый муж, его мать, его одноклассница, в него влюбленная с детства и слегка повредившаяся умом после его гибели, однокурсники, очарованные ею и пострадавшие от последствий своих действий ради неё, подающий надежды доцент, которого услали на периферию за связь с ней, которую она не подтверждала, но и не отрицала, загадочно улыбаясь…

Несколько московских знакомых, пара однокурсниц, периодически оказывающиеся на пороге ее дома в ЮАР…

Она ничего не обещала прямо, когда они находили ее через соцсети или через Давыдовых, не отказывала в оформлении приглашения, предоставляла на некоторое время кров…

Но, простите, она не Мать Тереза, чтобы носится с ними, устраивать на работу, искать женихов? Хотите лучшей жизни — так сами, сами!

Приезжали дамы отчаянные, с амбициями, но без знаний языка, не желающие прислуживать (не так воспитаны, да) и требующие к себе равного с местными белыми отношения почему-то… Да еще и с претензиями, мол, сама-то успешная, а нам помочь не хочешь… Это бесило больше всего!

Ну, она и помогала: то уборщицей или кассиром в маркет какой, то в особняк к местным сосватает, то подтолкнет к престарелому фермеру-страусоводу или клерку из знакомых… «А дальше, девочки, глазки разуваем и смотрим, что покупаем, ну, а кто не рассмотрел, простите…»

И что, если догадывалась, что фермер, милейший с виду старикан, тот еще муд…, или что кто-то надеялся работать в посольстве, а пришлось на складе супермаркета? Или что игра в карты с товарками в обеденный перерыв может привести к долгам, от которых бежать придется, или что от незащищенного секса с красавцем-метисом дети родятся, отцу не нужные и на мать мало похожие?

После расставания Елизавета никогда не приглашала соотечественниц к себе в дом и не бывала у них, узнавая об их «приключениях» из сплетен земляков или — реже — из соцсетей. Потому что миссис Элис это было не интересно. Мавр сделал свое дело.

Глава 3

Осознание прошлого накрывало плитой, Елизавета плакала и стыдилась себя — впервые в жизни. Перед глазами вставали называемые голосом люди — белые, черные, смуглые, молодые, старые, родные, незнакомые…

Уволенные за не тот цвет волос продавщица магазина, за разбитую тарелку — посудомойка, за неодетые перчатки — шофер… Ни одного письма или подарка деду с бабкой, души в ней не чаявшим, презрение к отцу-неудачнику, так и не защитившемуся и ставшему обычным участковым в районной больнице, тихому алкашу и одиночке…

Хмырова давно сидела, сжавшись в комок, подтянув к груди колени — как в детстве, когда боялась грозы. А голос все звучал и звучал, перечисляя сделанные когда-то ошибки… Пока измученная женщина не взмолилась:

— ХВАТИ-И-ИТ, я поняла! Остановись, пожалуйста… — она всхлипнула. — Что ты хочешь?

— Я хочу? — удивился голос. — Неправильная формулировка, не находишь? Вернее будет — ЧЕГО ХОЧЕШЬ ТЫ?

— Есть варианты? Я ведь умерла там? Или нет? Балом правишь ты, Бог, — съязвила Елизавета. — Лепи, чего уж там, я упаду…

— Юморишь? Ну, хорошо. ТАМ ты еще не умерла, в коме — инсульт, бывает… В твоем теле пока Лиззи, с ней одна из моих ипостасей ведет такую же беседу. Улавливаешь направление?

Елизавета кивнула. Похоже, ей намекают на обмен.

— Правильно, хвалю. Лиззи остается в твоем мире, проживает оставшуюся жизнь в сытости и покое, а ты занимаешься ее делами здесь, зарабатывая плюсики в карму.

— И девчонка согласится на тело старухи, пусть и ухоженной и довольно-таки здоровой для своего возраста, и пару десятков лет вместо целой жизни? — вытаращилась Елизавета. — Да не гони, дядя!

Голос рассмеялся.

— Нравится мне ваш земной сленг, забавный. Да, Лиззи согласна, она будет счастлива даже эти недолгие годы в окружении приятных ей людей (не сомневайся), потому что заслужила терпением и самоотдачей кусочек счастья.

Здесь она не проживет и их, поскольку истощена морально и физически, измучена и труслива. А когда узнает, что ей и ее родным сестрам, живущим в закрытом полутюремном монастырском пансионе последние 8 лет, хотя ей говорят другое, приготовил отец по наущению мачехи, вообще будет готова руки на себя наложить из-за чувства вины и осознания своей глупости. Хороша картинка?

Елизавета застыла.

— А если я откажусь меняться? Что будет тогда?

— Да ничего… Лиззи все забудет, вернется и пойдет дорогой к ранней смерти, девчонок мачеха принудит уйти в монастырь, наследство их перейдет ее дочерям, а супруга она спровадит на тот свет, внушая именно ему вину за судьбы детей от первого брака.

— Что ждет меня? — прошептала Хмырова.

— Ты выживешь, станешь паралитиком, но с мозгами, умрешь в положенное время и пойдешь на перерождение, не помня себя прежнюю… Ну, когда — нибудь. Или выживешь, но Томас снова постарается от тебя избавиться, он поклялся на могиле матери.

— А Лиззи он примет? — вдруг оживилась женщина.

— Да, поскольку настаивал именно на обмене душами с жертвой, которой нужен мир и покой. Он и Бориса, и Майкла убедит в том, что ты изменилась, и в семье воцарится согласие. Лиззи будет о них заботится искренне, она не умеет по-другому.

Хмырова находилась в полном раздрае, но уже понимала, что выбора-то у неё реального нет: там однозначная смерть, которую ей предстоит принять, здесь — борьба, трудности, опасности, но — жизнь. А жить Елизавета хотела и собиралась. Так что…

— Согласна, я сделаю все, что смогу! — решительно заявила, выпрямившись и усевшись ровно, трансмирантка. — Что еще я могу и должна знать об этом месте и, главное — о сестрах.

Голос ответил не сразу. Но тон его был торжественен.

— Правильный выбор, голубушка. Тогда ложись, расслабься, я все в твою голову вложу. Надеюсь, ты проживешь достойную вторую жизнь, и когда мы встретимся снова, тебе не о чем будет сожалеть и нечего стыдиться. Прощай.

* * *

Совершеннолетие старшей дочери