Эксперимент. Книга 2. Последний Оплот. Серия 6 - Валерий Увалов Страница 3

Через минуту голова последнего железодея улетела в сторону, а вслед упал и корпус. На ногах осталось четверо воев. Они тяжело дышали, накаченные адреналином по самые брови и раздухаренные сражением с непримиримым врагом. Но и не думали останавливаться и рванули ближе к тому месту, где все еще били молнии и валялись парализованные железодеи.

Приложив чародины к плечам, они стали методично всаживать очередь за очередью в лежащих на земле дьявольских отродий. И когда все было кончено, все вои опустили оружие, а один из них обернулся к Никфору.

— Сержант! — крикнул оставшийся в живых Мирош. — Сержант!

Но Никфор не откликался и продолжал держать пальцем контакт, порождая все новые и новые разряды.

— Сержант! — услышал Никфор над самым ухом и почувствовал, как его дернули за плечо.

Наконец Никфор отпустил палец, и электрическая вакханалия прекратилась. Он еще несколько секунд осматривал поле битвы, а потом повернулся к Мирошу.

— А где они? — недоуменно спросил он.

Мирош широко улыбнулся:

— Так не осталось ни одного. Всех гадов положили. Вот в жизнь бы не поверил, что сможем, а оно, видишь, как!

В этот момент прозвучал одиночный выстрел, и они оба повернулись на звук.

— Дернулся один, — ответил вой, стоявший поодаль, и опустил чародин.

Потеряв интерес к произошедшему, Мирош хлопнул парня по плечу:

— Без тебя мы бы не справились, сержант.

В другой ситуации Никфор принял бы горделивый вид, но сейчас его что-то беспокоило. Что-то неуловимое, на грани осознания. Он вдруг замер от пришедшей догадки.

— Мирош, а здесь же только самые низшие слуги дьявола?

Тот кивнул.

— А кто тогда нам поезд повредил?

Улыбка с лица Мироша сползла мгновенно, а услышавшие разговор трое воев вновь подняли свои чародины, водя ими по окрестности. Внезапно один из них указал в небо над лесом Беловодья и крикнул:

— Смотри!

К границе приближались три точки, примерно к тому месту, где Никфор впервые увидел железодеев. Точки быстро росли в размере, и вскоре стало понятно, что это, как Дамитар называет, штурмовики. Тройка вдруг разошлась, и в самый последний момент перед пересечением границы крайний штурмовик резко дернулся вниз. Двойка, которая летела, не меняя направления, с оглушительным воем проскочила границу, но неожиданно оба штурмовика задымились и почти мгновенно рухнули.

Два огненных гриба поднялись над степью, а через секунду докатился и звук. А вот третий, на низкой высоте проскочил без каких-либо последствий и, вопреки опасениям Никфора, набрал высоту и умчался куда-то вдаль.

— Во дела-а-а! — протянул Мирош.

— Нужно срочно сообщить князю, — продолжая наблюдать за удаляющейся точкой, сказал Никфор и заерзал: — Мирош, помоги добраться до локомотива, может, я смогу его восстановить.

— Это мы сейчас, это мы мигом, — засуетился Мирош и махнул рукой остальным: — А ну, ребяты, помогите!

* * *

Несколько часов спустя. Последний Оплот.

Очередная ночь вступила в свои права, погрузив во тьму все, за что мог бы зацепиться глаз. Тусклый свет загадочного неба лишь немного очерчивал верхушки деревьев вдалеке. Интересно, а ночь наступает на всей планете или только в части? Звезды-то нет. Хотя с имеющимися тут технологиями можно хоть пятнами чередовать день и ночь.

Но тьма была там, за пределами Оплота, а здесь горели сотни костров — настоящих костров, в которых жгли дрова. Нет, я не сошел с ума, чтобы сжигать нужный материал. Все, что сейчас подкидывали в пламя, — обычные отходы производства, которых накопилось изрядно.

Отблеск костров освещал фигурки людей, часть из которых просто сидели на земле, другие плясали под дружное хлопанье, а третьи бродили от одной костровой компании к другой. Слышался смех и разговоры.

Еще пару дней назад я себе и представить не мог, что вот такое будет происходить на моей базе. Но в один прекрасный момент ко мне напросились офицеры моей дружины и начали высказывать претензии. Ну, конечно, не совсем претензии. В общем, загонял я людей, и они требовали организовать какую-никакую отдушину, а то они и вовсе превратились в подземных жителей. И если с этим аргументом я был согласен, то вот о следующем предмете разговора я бы никогда и не подумал.

— Княже, — сказал смущенно лейтенант Лукрян, которого выдвинули говорить ото всех. — Нам тут это, безделушки нужны, ну, там, бусы, фигурки какие, платки красивые и всякого по мелочи.

— Чего? — сразу не понял я, о чем речь, но затем исправился: — Зачем?

— Так это, — Лукрян обернулся к своим товарищам, ища у них поддержки, — жонкам нашим чего подарить, а то они недовольные своим пребыванием под землей, мало того что ворчат, так еще и нам жизни не дают. Да и тем, кто бобылями ходят, тоже надобно. Как же они будут девкам свое намерение показывать? — ухмыльнулся Лукрян и продолжил: — Да и ребятне тоже надобно чего.

Нужно было видеть мое лицо в тот момент. У меня тут полным ходом идет подготовка армии, ее вооружение, да и вообще приготовление к войне на уничтожение, — а тут? Но я вспомнил жизнь там, в Солнечной системе, в условиях всеобщего военного положения. Когда, все ресурсы идут только на вооружение и корабли, а на быт тратится по минимуму. И даже в тех условиях люди пытались подчеркнуть свою индивидуальность, скрасить тяжелые дни всем, что под руку попадет. Несмотря на то что война стала обыденностью, со всеми утратами и чувством безысходности, люди пытались жить.

Жить здесь и сейчас, потому что завтра может уже не наступить. И я согласился. Конечно, всякие безделушки производства нелюдей еще не привезли, но с Киримом этот момент был обговорен. В конце концов, это потребует мизер средств, которые я получаю с продажи чаровых изделий. Возможно, и лавку какую откроем, чтоб люди сами могли приобрести необходимое, только вот надо подумать над системой оплаты — карточки, может, какие?

А пока решили устроить, можно сказать, праздник жизни. Как раз где-то в это время год назад железодеи напали на Ручейково, с чего и начались все эти ужасы. И сейчас все вправе отмечать то, что остались живы.

Потрескивал костер, и язычки пламени подбрасывали вверх маленькие искорки, почти такие же, как и в лесах Беловодья.

— Ну мы, значит, сидим в этих катакомбах, места себе не находим, — активно