Сан. На чужой земле - Полина Люро Страница 3

Всё это проходило мимо меня ― я не спускал глаз с Роя и через некоторое время удовлетворённо выдохнул:

― Отлично, братишка… Краснота почти пропала, какой ты молодец! Борись с проклятой заразой, покажи ей, кто тут самый сильный и смелый. Я с тобой… ― и, посмотрев на замершего Высокородного, в чьих глазах зажглась крошечная искра надежды, поправился, ― мы с тобой. Мы любим тебя, Рой, сделай это для нас и для себя.

Брат вздохнул и его ресницы дрогнули, сухие губы едва различимо прошептали:

― Пить… Хочу пить.

Я кивнул отцу, и тот послушно принёс воды.

Через час жар окончательно спал, и Рой спокойно уснул. Забрал плошку, сказав Высокородному, с улыбкой держащему сына за руку:

― Пойду в лабораторию, надо приготовить новую порцию лекарства. Он встал и сделал то, чего я от него уж никак не ожидал ― прижал к себе, целуя в лоб:

― Спасибо, Сан! Всё, что тебе понадобится для работы, смело требуй у слуги, он теперь постоянно будет при тебе, чтобы помогать.

Поклонившись, быстро вышел, сзади неотвязно следовал один из слуг. Оставив его за дверью ждать распоряжений, без сил опустился на небольшую жёсткую лежанку в углу и заплакал, закрывая рот рукавом, стараясь скрыть рвущиеся из груди рыдания. И дело было не только в испытанном напряжении или страхе за жизнь названого брата, которой теперь ничто не угрожало. Просто объятия чужого отца пробудили мои давно забытые воспоминания: яркие картины, сменяя друг друга, замелькали перед глазами…

Почти десять лет назад тоже была весна, кажется, месяц май, близились первые в жизни летние каникулы. Провожавший сына в школу отец, вот так же крепко обняв на прощание, уехал на работу. Потом провал в памяти сменился новой картиной: я, смеясь и дурачась с ребятами, возвращался после занятий через берёзовую рощу. Между светлых стволов мелькнула странная сияющая полоса, и, подгоняемый любопытством, бросив рюкзак в траву, на цыпочках приблизился к ней. Сильным порывом невидимого ветра меня затянуло внутрь этой светящейся щели, и снова наступила тьма…

Когда слёзы кончились, а распухший нос окончательно перестал дышать, я встал и, всё ещё дрожа, подошёл к столу, начав готовить новое лекарство для Роя. Руки работали сами, пока голова не переставала задаваться одним и тем же вопросом:

― Как же я мог забыть такое? Нет, не мог…

На самом деле, воспоминания жили глубоко внутри и иногда приходили во сне, но я им не верил. Не принимал всерьёз периодически всплывающие в памяти непонятные слова, казавшиеся такими смутно знакомыми, и не узнавал загорелые лица людей, совершенно непохожих на бледных обитателей этого дома.

А когда вдруг понял, что могу читать привезённые в подарок книги, у меня впервые шевельнулась мысль, что я ― оттуда, но она почти сразу была отброшена, как невероятная.

― Тупой болван Санёк, так, кажется, называл меня Валька. Вспомнить бы ещё, кто такой этот Валька, может, настоящий брат?

Лекарство было готово. Умывшись, я спрятал раздиравшие душу чувства глубоко внутри и пошёл к Рою, чтобы продолжить лечение…

Брат быстро шёл на поправку и через несколько дней уже приставал ко мне, уговаривая снова сдать экзамен. Но на этот раз я отказался, чем сильно его удивил:

― Сан, ты передумал отправляться в Дивный Край? А как же мечта? Я жду не дождусь, когда мы начнём путешествовать вместе. Скажу только тебе, малыш, хоть запрещено открывать этот секрет непосвящённым ― прорехи ведут в разные миры. Дивный Край ― самый безопасный из всех, да и то, видишь, что произошло с отцом во время поисков лекарства. Каждые десять лет миры меняют своё расположение, и скоро Дивный Край на многие годы, а, может, и навсегда исчезнет для нас. Но если ты постараешься, мы ещё успеем хотя бы разочек…

Я обнял Роя, погладив его чёрную шёлковую косу, и взъерошил свои короткие светлые волосы ― простолюдинам не полагалось коса, отличительная черта аристократов:

― Дорогой брат, мне никогда не сдать экзамен. Ещё в первый раз я всё написал правильно, но Экзаменатор разорвал работу и сжёг её, пояснив, что рабам и Игрушкам не позволено путешествовать по другим мирам ― их место дома. Меня допустили к сдаче только из уважения к твоему отцу, но даже он не в силах изменить правила.

Рой был потрясён, и на его от природы белоснежном лице, загорелся румянец.

― Вот, значит, как… Надо было раньше сказать, Сан. Ради тебя я готов нарушить любые правила ― поедешь со мной в этот раз, спрячу тебя в багаже…

От его слов стало весело и грустно одновременно:

― Тебе ещё минимум три новолуния нужно оставаться дома и принимать лекарство. Я приготовил особенный порошок, будешь разводить его водой и пить.

Рой нахмурился:

― К чему такие сложности, Сан? Ты сам сделаешь свежее зелье…

― Твоего младшего «братишки» не будет рядом, потому что сегодня я уйду в Дивный Край, пока прореха не поменяла своё «содержимое». Уйду навсегда, и, надеюсь, ты меня проводишь.

Узкие миндалевидные глаза брата испуганно распахнулись, став похожими на серые «гляделки» «младшего», а голос непривычно задрожал:

― Сан, почему ты решил меня бросить? Что твой брат сделал не так? ― Рой едва шептал с таким несчастным видом, что я вцепился в его длинное одеяние Высокородного, спрятав лицо на груди:

― Ты лучший из братьев, Рой, и навсегда останешься таким, но я хочу вернуться домой в свой Дивный Край. Там остались родители, там ― моя Родина…

И я рассказал ему всё, что вспомнил. Он выслушал, ни разу не перебив и не задав ни одного вопроса. Его лицо приняло холодное, равнодушное выражение, так свойственное всем Высокородным. Раньше, смеясь, я называл его ― «пошли все к чёрту, меня не волнуют ваши проблемы», но теперь, глядя на внезапно изменившегося брата, испугался. Ведь сейчас моя судьба зависела только от него: если он решит не отпускать от себя полюбившуюся Игрушку, «младшему» не то что выбраться за прореху, до конца дней не покинуть пределов этого дома…

Рой продолжал молчать, словно что-то обдумывал, и вдруг показалось, что сейчас он, подобно своему отцу, крикнет:

― Возьмите Сана и всыпьте ему двадцать плетей, чтобы знал своё место!

Пока я холодел от плохого предчувствия, Рой позвал домашнего слугу и голосом, способным заморозить небольшое море, произнёс:

― Вели оседлать двух коней. Мы