Маг красного знамени - Клим Руднев Страница 29

— А власти не возражают?

— Какие власти? — дед махнул рукой. — До нас им дела нет. Главное, чтобы план сдавали и налоги платили. А как мы внутри живем — их не интересует.

Другая соседка, тетя Дуся, рассказывала о том, как раньше боялись высказывать свое мнение:

— Чуть что не так скажешь — уже доносчики строчат в район. А сейчас говорим, что думаем. А те, кто так жить не захотел, так сами и уехали. И доносить-то стало некому. Иван Семенович собирает сходы, все вопросы решаем вместе.

— И никто не доносит?

— А кому доносить? Мы же все свои. И живем честно, никого не обманываем.

Чем больше Иван узнавал о жизни деревни, тем больше убеждался, что здесь действительно построили что-то особенное. Не коммунизм в том виде, как его представляли в учебниках, а живое, человеческое сообщество.

Через неделю после отъезда Карцева Иван зашел к Громову.

— Иван Семенович, а у вас на заводе работа есть?

— На деревообрабатывающем? Конечно, есть. А что, хотите устроиться?

— Подумываю. Просто сидеть сложа руки не хочется.

Громов внимательно посмотрел на него:

— А как же ваша… миссия? Полковник говорил, что вы поможете изменить страну.

— Знаете, Иван Семенович. — Иван сел на табурет и задумчиво посмотрел в окно. — Я мирный человек. Не хочу воевать, не хочу революций. Мне нравится жизнь, которую я сейчас веду.

— Понимаю, — кивнул председатель. — Тяжело быть символом, когда хочется просто жить.

— Именно. А здесь у вас и так все хорошо. Зачем что-то менять?

— Ну, не везде так хорошо, как у нас, — осторожно заметил Громов. — В городах люди страдают.

— Пусть создают свои деревни. Уезжают из городов, строят новую жизнь.

Громов помолчал, потом сказал:

— На завод возьму, если решите. Хорошие токари нам нужны.

Вечером Иван рассказал о своих планах Майе. Они сидели на крыльце домика, смотрели на закат и пили чай с малиновым вареньем.

— Знаешь, — сказал он, — я хочу остаться здесь. Навсегда.

— Серьезно?

— Да. Устроюсь на завод, буду работать токарем. Мы обустроим дом, разведем сад побольше. Может, детей заведем…

Майя улыбнулась:

— А я о том же думаю. Мне здесь тоже нравится. Никаких заговоров, тайных служб, погонь…

— Значит, остаемся?

— Остаемся.

Они обнялись, глядя на догорающий закат. Иван чувствовал себя по-настоящему счастливым впервые за долгое время.

* * *

Нападение началось глубокой ночью.

Иван проснулся от звука разбивающихся стекол и криков. За окном полыхал оранжевый свет — горел соседний дом.

— Майя! — он толкнул девушку за плечо. — Просыпайся! Пожар!

Майя вскочила, выглянула в окно и побледнела:

— Это не просто пожар. Это нападение.

По улице бежали люди в черной форме с автоматами. Над деревней кружили летающие автомобили, из которых бил прожекторный свет.

— Дзержинский, — прошептал Иван. — Он нас нашел.

Дверь дома разнесло ударом какого-то магического заряда. В проем ворвались четверо солдат.

— Лежать! Руки за голову! — заорал командир.

Иван инстинктивно загородил собой Майю. Магия сама собой ударила в нападавших, отбрасывая их к стенам. Но следом в дом ворвались новые солдаты.

— Его сила ослабла! — кричал кто-то. — Берите живым!

Один из солдат выстрелил из какого-то устройства, похожего на арбалет. Дротик с магическим наконечником пробил Ивану плечо. Острая боль пронзила все тело, магия разом исчезла.

— Ваня! — закричала Майя, бросаясь к нему.

Но ее схватили за руки, потащили к выходу.

— Майя! — Иван попытался встать, но ноги не слушались. Какой-то яд на наконечнике дротика парализовал его.

— Девчонку в машину! — приказал командир. — А этого оставить. Пусть полежит, подумает.

— Не убивать?

— Приказ был не трогать. Товарищ Дзержинский хочет, чтобы он сам пришел к нам.

Солдаты схватили Майю и вынесли из дома. Иван слышал, как заводятся моторы, как поднимаются в воздух летающие машины.

Через несколько минут деревня погрузилась в тишину. Только потрескивали догорающие дома да стонали раненые жители.

Иван с трудом поднялся на ноги. Плечо сильно болело, кровь пропитала рубашку. Но он мог двигаться.

Он выбрался из разрушенного дома и огляделся. Картина была ужасающей. Половина деревни лежала в руинах. Несколько домов все еще горели. По улицам бродили люди, ища пропавших родственников.

— Иван! — к нему подбежала Марфа Петровна. Лицо у нее все перемазано в саже, платье разорвано. — Вы живы! Слава богу!

— А Громов? Ольга Андреевна?

— Иван Семенович ранен, но жив. А Ольгу Андреевну… — старушка заплакала. — Ее увезли вместе с вашей девочкой.

Иван почувствовал, как мир рушится вокруг него. Его мирная жизнь закончилась. Майя в руках у Дзержинского. И это его вина — он поверил, что можно просто жить и никого не трогать.

— Вам нужно уходить, — сказала Марфа Петровна. — Они вернутся. Ищут именно вас.

— Куда уходить?

— В лес. Там безопасно. А потом… потом решите, что делать дальше.

Иван кивнул. Он аккуратно перевязал рану, взял немного еды и воды. В кармане лежал дедушкин медальон — единственное, что связывало его с прошлой жизнью.

— Передайте Карцеву, если увидите, — сказал он Марфе Петровне на прощание, — что теперь я согласен воевать.

Старушка кивнула, смахивая слезы.

Иван направился к лесу. За спиной догорала деревня, которая должна была стать его домом. Впереди лежала неопределенность, опасность, борьба.

Но выбора больше не было. Дзержинский сам сделал этот выбор за него, напав на мирных людей, похитив Майю.

«Прости, дедуля, — думал Иван, углубляясь в чащу. — Придется воевать. Но не за коммунизм, а против тех, кто его опозорил».

Лес встретил его прохладой и тишиной. Где-то в кронах шумел ветер, ухала сова. Но для Ивана эти звуки больше не казались мирными. Теперь это была музыка войны.

Иван брел по лесу всю ночь. Рана на плече ныла, силы покидали его с каждым шагом. Он не знал, куда идет, — просто шел вперед, подальше от догорающей деревни.

Деревья становились все гуще, тропинки исчезали. Иван спотыкался о корни, царапался о ветки, но продолжал идти. К рассвету он окончательно заблудился. Вокруг простирался дремучий лес, какого Иван никогда не видел. Деревья росли так тесно, что их кроны почти не пропускали солнечный свет. Воздух был влажным и тяжелым, пахло мхом и прелыми листьями.

— Куда же я забрел? — прохрипел Иван, присаживаясь на поваленное дерево.

Голос эхом отозвался в чаще, но ответа не последовало. Только где-то вдали загугукала кукушка да зашелестели листья.

Иван достал из кармана флягу с водой — осталось совсем немного. Еда кончилась еще час назад. Нужно было найти ручей или родник. Иван ругал себя, что не подготовился лучше, но теперь