Золото Стеньки - Игорь Черемис Страница 27

— Почему же ты заставляешь её переводить дорогой продукт? — усмехнулся Трубецкой.

— Да всё надеюсь, что научилась… но она даже по-русски говорит так, что нужен переводчик, и «кафе» ей не дается. Но я не теряю надежду! Господин царевич, вы сможете помочь бедному Густаву?

Герр Мейерс всё же не выдержал и спросил меня напрямую. Я мог и не отвечать, отделавшись общими словами — мол, попрошу Одоевского ускорить прием Дорманна на службу, — но мне почему-то не хотелось. Правда, и просто выплатить за голландца его долги я не мог — у меня просто не имелось столько наличности, а брать товары в счет того самого кредита и пытаться расторговаться ими было попросту глупо. Тот кредит вообще имело смысл использовать только для того, что в другом месте будет невозможно найти или это обойдется слишком дорого. Ну и ждать, пока мой удел не принесет нужную сумму, мне тоже не хотелось — я был уверен, что смогу придумать, как использовать умения Дорманна прямо сейчас.

— Знаешь, герр Мейерс, я мог бы сказать: нет, не помогу, и это было бы самой правдивой правдой, — сказал я, ковырнув ложечкой кофейную гущу. — У меня нет столько денег, чтобы выплатить за герра Дорманна его долги и привязать его к себе долговой распиской на неопределенное время, пока я не посчитаю, что он закрыл свои обязательства. Устроить его на службу в один из рейтарских полков? Государь наверняка знает о склонности герра Дорманна к играм…

— Он не склонен! — невежливо перебил меня Мейерс и тут же склонил голову. — Прости, господин, не со зла. Густав вовсе не игрок, хотя, конечно, иногда соглашается кинуть кости, но это у нас на родине считается весьма приличным развлечением для любого сословия. Поэтому могу тебя уверить, что более такого не повторится![19].

— Никогда не говори никогда, герр, — улыбнулся я. — Я же могу попросить гарантий, и что ты будешь делать, если твой любезный Густав снова усядется за игорный стол? Поэтому оставим эту тему. Но главное ты, надеюсь, понял — в глазах государя невинные привычки герра Дорманна лишь порочат его кандидатуру. Но я всё же хочу поучаствовать в его судьбе, правда, на взаимовыгодной основе. Думаю, если он сможет посетить Преображенский дворец через… скажем, завтра, то я смогу предложить ему способ избавиться от долговых обязательств и даже немного заработать, хотя бы на достойное приданное дочери. Подойдет такое, герр Мейерс?

Разумеется, он согласился — да и посмотрел бы я на того, кто бы смог отказаться от подобного предложения, сделанного сыном царя.

— Хорошо, — кивнул я. — А мне от тебя нужна будет ответная услуга. Знаешь ли ты что-нибудь о растении из Америки, которое французы называют земляными яблоками? Если не ошибаюсь, на их языке название этого растения звучит как pommes de terre. Испанцы называют его patata, а португальцы — batata.

Мейерс ненадолго задумался.

— Да, я знаю это растение, — кивнул он. — У нас в Нидерландах его использовали для украшения садов. Вы хотите его купить? И сколько нужно?

Я прикинул размеры заливного луга на другом берегу Яузы, получил вполне приличную цифру в четырнадцать гектаров и усмехнулся.

— Знаешь, герр Мейерс, я бы приобрел триста пудов… у меня очень большой сад. И не поскупился бы — по рублю за пуд готов заплатить. Кажется, это достойная цена?

Он что-то прикинул в уме:

— Да, господин царевич, вполне достойная, — согласился он. — Я бы даже сказал — царская.

* * *

С Мейерсом мы расстались друзьями. Он приглашал заезжать ещё, обещал пригласить какого-то Патрика, у которого «кафе» получается выше всяких похвал. Мы, разумеется, пообещали — а потом загрузились в карету и поехали обратно в Преображенское.

И только тогда Трубецкой с некоторым напряжением сказал:

— Царевич, надеюсь, вы не приняли слишком близко к сердцу историю этой девушки и её отца?

Я ждал чего-то подобного, поэтому не стал ходить вокруг и около.

— Думал об этом, князь, но судьба девушки не так печальна, как видится на первый взгляд, — ответил я. — С другой стороны, ты, наверное, заметил, что она мне понравилась.

Трубецкой напряженно кивнул. Думаю, мысленно он уже прикидывал, как будет оправдываться перед царем за то, что повез царевича к немцам и не смог удержать от опрометчивых поступков типа влюбленности в первую встречную девицу вовсе не знатного происхождения.

— Но это вовсе не означает, что у меня есть на эту Марту какие-то особые планы, — кажется, князь чуть расслабился. — Да и не особых тоже нет. В принципе, я буду рад, если ей удастся выйти замуж за русского дворянина и родить русских детей. Но вряд ли мы с тобой будем искать Марте жениха, не так ли?

— Не так ли, — эхом откликнулся Трубецкой. — Хотя есть у меня на примете один увалень, сын соседского помещика… ему и кофий вряд ли понадобится, но не знаю, как он на эту Марту посмотрит — уж больно тоща.

— Это от голландской пищи, — с видом знатока сказал я. — На наших расстегаях быстро фунты в нужных местах наберет. Но мы отвлеклись, князь, личная жизнь Марты не так интересна, как то, для чего мне понадобился её отец.

— Он задолжал четыре тысячи талеров, — напомнил князь. — Это огромная сумма.

— Я помню, — улыбнулся я. — И помню, что у меня таких денег нет, даже если прямо сейчас продать весь удел… ну допустим, что государь позволит мне такой поступок. Но я знаю, где такие деньги можно взять. Сколько времени нужно, чтобы добраться от Москвы до Астрахани с сотней стрельцов?

Глава 9

Поймать Разина

Я сидел на берегу Яузы, прямо напротив будущего картофельного поля, и ловил рыбу. Длинная палка из орешника вместо бамбука, леска, сплетенная из конского волоса, достаточно тонкая, чтобы удовлетворить меня, и грубый крючок из железа. Ну и червяки, которых накопал на заднем дворе Еремка — возможно, не сам, а с помощью местных мальчишек, которых тут крутилась целая прорва.

Сидел я, как настоящий царь — мне вынесли расписной стул с высокой спинкой, а на берегу реки соорудили целый помост из струганных досок, который зачем-то накрыли очень качественным ковром. Отбиваться от всего этого я не стал, хотя и подумал, что слишком непродуктивно отвлекать ценные трудовые ресурсы на такую безделицу, как рыбалка. Но тут был мой удел, я был чем-то вроде удельного князя, и даже рыбалка в моем исполнении являлась государственным делом. Правда, я