Сансара 2 - Евгений Кострица Страница 26

– О, Моня… – с придыханием сказала Роби, и вновь не удержалась от смеха. – Чертовски хорошо выглядишь! Почти «слишком хорошо». Ручаюсь, ты или всех сагришь, или заставишь замереть от восторга.

– Смейся-смейся… – буркнул Моня, внимательно себя осмотрев. – Тут каждый элемент функционален. Тактика – наше всё. А если…

Закончить мысль уже не успел – кусты затрещали, выпуская из своих колючих объятий какую-то красноглазую тварь. Тьма расступилась, и Моня замер, чувствуя, как сердце ухнуло в пятки.

Как оказалось, худший вариант из возможных. Это был драуг – полуразложившийся мертвец, почуявший рядом кого-то живого. Против таких у сирены нет ничего. Им нужны только мозги, а их вкус и калорийность у всех одинаковы. Секс не интересовал вообще – сгнило же всё.

Выглядел трупоед классически жутко: ржавые доспехи зловеще скрипели, на костях висят лохмотья плоти, кишевшей личинками мух. Из-под шлема текла черная струйка, оставляя за собой смрадный след, а пустые глазницы полыхали огнем, демаскируя драуга даже во тьме. За первым, ломая кусты, хлынули уже с разных сторон.

Бежали достаточно шустро для мертвецов, и топот нарастал, как рокот грозы. Лес ожил гулом – смесью воя, скрежета и влажного чавканья. Из темноты выползали всё новые твари, и красные глаза множились, окружая кольцом.

Вонь душила, и Моня попятился, едва сдержав тошноту, за спину Роби. Возбуждать мертвецов бессмысленно, помогать – только мешать, поэтому просто присел, чтобы дать ей больше пространства. Толка от сирены здесь всё равно нет.

«Вертушка!» – завопила Роби, анонсируя коронный удар по советам Вон-Буха. Она буквально ввинчивалась в толпу окруживших чудовищ, и меч в ее руках точно пел – низкий, яростный свист, от которого пригибалась трава, а гнилушки разлетались, как кегли. Кости ломались, доспехи трещали, а плоть рвалась с хрустом и хлюпаньем, брызгая жижей.

Драуг разрубленный надвое, рухнул, но его рука еще дергалась и ползла, пока Моня не раздавил ее пальцы. Другой взмах – и голова второго взлетела, шлем загремел по камням, а красные огоньки в глазницах погасли, словно кто-то в них выключил свет.

Роби косила врагов как траву. Черепушки взрывались, как переспелые фрукты, и нечистая сила, что соединяла останки, уходила в небо тонким черным дымком.

Но откуда их столько? Видимо, некромант разорил где-то рядом погост. Моня не переживал бы, будь врагов меньше десятка – пяти оборотов меча им бы хватило. Но кусты дрожали, точно живые, выплевывая новых гнильцов одного за другим.

Портал? Проклятие?

Непонятно, что там, но мертвецы не кончались. Парные огоньки множились и сверкали, как новогодние гирлянды на ёлке, встав в хоровод. Роби кружилась, порхала в нем балериной в шлейфе ее красных волос. Каждый удар – взрыв, каждый поворот – танец, полный яростной грации, что приводила Моню в восторг.

Роби уже установила личный рекорд, провела четыре «вертушки» подряд и, похоже, заходила еще на одну. Считать было легко – каждая оставляла вал из порубленных тел на скользкой от гнили земле. Не просто меч – это стихия, неудержимый и безжалостный вихрь острой стали, шинкующей на куски уже мертвую плоть.

Но Моня видел, что Роби устала. Выносливость таяла, дыхание сорвано, а руки дрожали после каждого взмаха. Пятая «вертушка» далась ей с трудом: клинок застрял в позвонках, и она едва смогла выдернуть его с хриплым рыком, чуть не упав. Драуги надвигались, лапы скребли по земле, глаза горели всё ближе, а на шестую сил уже нет.

«Роби!» – крикнул Моня, но его голос утонул в общем гуле. С нее надо снять врагов хотя бы на время, но как? Ему нечем привлечь мертвецов! Но тогда…

Роби крутанулась, вложив остатки сил в удар, и клинок прошел сквозь двоих, разметав сталь и кости. Она пошатнулась, опустила меч, и третий шагнул к ней с разинутой пастью.

Когти тянулись к ее горлу, и Моня, игнорируя страх и хаос вокруг, встал с колен и запел, заглушив вой и скрежет:

Спи, тень ночная, пламя взойди,

Пепел уносит дыхание тьмы.

Мертвую плоть размоет волной,

Смерть не догонит, если свет за спиной.

Море не дрогнет, клинок не согнется,

Сталь моя – сердце, что в битве сойдется.

Страсти глоток – и согреется кровь,

Пой же со мной, ты огонь мой и плоть!

Тени исчезнут и цепи порвутся!

Легким касанием раны сомкнутся!

Наш танец любви очень несложен:

Ты мой клинок, я твои ножны!

Из горла рвался глубокий, вибрирующий голос с хриплым надрывом. Переплетаясь с воем ветра, он звучал заклинанием. Каждый слог словно дрожал в воздухе, подпитывая Роби нитями золотистого света, соединив ее с Моней.

Она подняла голову. Ее лицо блестело от пота, а во взгляде – решимость и вызов. Клинок взмыл, разрубая драуга от плеча до бедра, и, видимо, накопив какой-то ресурс, вдруг озарился и затопил светом лес. Ослепленные монстры взвыли, но сгорели не все. Несколько уцелевших бросились к Роби, и она их добила, после чего обессиленно упала, так и не выпустив из руки меч.

К счастью, все мертвецы были дважды мертвы. Сочившиеся жижей тела беспорядочно лежали вокруг и слабо дымились, испустив, наконец, темный дух в небеса.

Служить божеству – тяжкое бремя. Моня чувствовал, как оно сосет его силы. Его использовали, как батарейку, а их и так почти нет. Вытерев со лба пот, он приподнял Роби за подмышки и, шатаясь, потащил из смрадного месива, оставляя за собой полосы от задевающего за землю клинка и ее волочащихся ног.

8

Отнеся свою ношу к ручью, Моня осторожно положил ее на лежащее дерево и, тяжело дыша, упал прямо с ним. Роби открыла один глаз и, оценив обстановку, шепнула:

– Возьми в руки меч. Если вдруг я… то…

– Не ломай комедию, – сдержанно попросил он, выравнивая дыхание. – Ты тяжелая, как грузовик. Наверняка и сама дошла бы прекрасно. В тебе дури-то сколько, а я еле дышу…

Чуть отдохнув, Моня снял с нее испачканную в мерзкой жиже одежду, обмыл и одел Роби уже на свой мужской вкус, благо сопротивляться та не могла.

Корсет из черной кожи, с кроваво-красной шнуровкой, которую распустил на груди. Добавил соблазнительно короткую юбку и свой ошейник с шипами, чтобы потом этим дразнить. А закончив, отступил, любуясь богиней войны, которую только что спас, чем очень гордился.

– Не благодари, – буркнул Моня, не в силах отвести от нее жадный взгляд.

Испустив слабый стон, Роби зашевелилась, заботясь