Хозяюшка Покровской крепости - Талия Осова Страница 25

Из некоторых оговорок друзей Богдана Камышина поняла, что он являлся своеобразным шпионом или разведчиком, который периодически выполнял задания Управления. Это не помешало обзавестись ему семьёй и нарожать деток, а наоборот служило неким прикрытием к его работе. В свободное время он мастерил по дереву.

- У меня до сих пор сохранилась лошадка, что вырезал дядька Богдан. Ни у кого такой нет, - прихвастнул парень. - Я её братишке отдам, как он подрастёт и накажу беречь.

Дом встретил нас хлебным духом и цепким взглядом сухонькой старушки.

- Ба, я по делу, - подпихнул меня к лавке у входа, а сам скрылся за порогом.

- Проходи, милая. Совсем забыла бабу Нюсю, - указала мне на лавку у стола. - Сейчас взвара тебе налью. Сегодня ещё жарко будет, а после Предтечи уже на спад пойдёт, - окинула меня ласковым чуть мутноватым взглядом.

Миловидная маленькая женщина неопределённого возраста прошла шаркающей походкой к печи и достала чуть закопчённый чайник литра на три и разлила травяной напиток в две большие глиняные кружки на столе.

Одежда на бабуле была опрятная, хотя ткани все были простыми и судя по качеству совсем недорогими, но окрашенными в тёмные цвета. Лишь льняной передник выделялся светло-серым цветом и косынка на голове. Седые пряди аккуратно заправлены и видимо собраны на затылке в пучок, о чём свидетельствовала форма головного убора.

Сняла свою обувь у порога и прошла к столу, топтать застеленные на полу цветные домотканые дорожки не хотела, да и сама женщина была босой. Обратила внимание на чистые ноги, которые едва выступали из-под подола. В доме было уютно несмотря на скромное убранство. Изба имела большую горницу в которой мы находились с печью почти посередине и две небольшие комнаты со шторками вместо дверей. Краем глаза в них заприметила небольшие кровати, которые больше были похожи на настил с ножками и тюфяками на них, застеленными бельём. Ряд сундуков покрывали шкуры почти такие же на которых мы спали, а под окном стоял небольшой стол наподобие тумбового или грубый комод. Разглядеть не успела.

"Значит мебель здесь кто-то всё-таки мастерит", - ещё сильнее засвербела идея преобразить собственное жилище.

- Ты на мать становишься всё больше похожа. Она такой же красавицей была, - заметила с горечью в голосе. - Рано они ушли, но на всё воля Господа, - вздохнула тяжело и сделала глоток из своей кружки словно собираясь с мыслями. - Прости, что не доглядела, когда Евдокия тебя к себе забрала. Кто ж его знал, что родная тётка над ребёнком измываться будет.

Слова и эмоции женщины были искренними и могли бы пробрать до самой души. Её сочувствие было понятно, но не слишком меня трогало. Я себя в этой ситуации как-то отделяла от той прежней и настоящей Марии Камышиной, так что единственное что могла - это сжать суховатую натруженную руку старушки и улыбнуться, принимая сказанное. Мне самой искренне было жаль всю семью, но прошлого уже не изменить и не вернуть, а с тем что осталось жить уже мне - Марии Владимировне Филиповой, хотя и в теле погибшего ребёнка.

Приложилась к кружке с взваром или травяным чаем, чтобы скрыть возникшую неловкость.

- Девочки сказали, что ты лапти какие-то особые сплела из пеньки. Дай глянуть старухе, - улыбнулась уже чуть веселей, но в глазах оставалась печаль. - Здесь с лыком проблема прямо-таки, а обуви хорошей на детей не напасёшься.

"Почему они мои туфельки все лаптями обзывают?! Ведь ничего и близко похожего нет", - хотелось на самом деле ругнуться в голос.

Но Марии должно быть несвойственно такое проявление эмоций, поэтому пожала просто плечами и пошла за своей обувкой к порогу. Вложила в руки женщине своё творение и продолжила пить напиток, который понравился мне своим ароматом и лёгким привкусом мёда. Распознала смородиновый лист, а розовый цвет, похоже, придали молодые веточки малины. Остальные травы мне были не знакомы. Пока я наслаждалась чаем, бабуля внимательно осмотрела мою обувку, иногда цокала языком и качала головой, будто бы вела беседу сама с собой. Со стороны выглядело это занятно, но смеяться над старостью грешно - не известно какой ещё я буду, если доживу до её возраста.

- Груня поди научила? - окинула меня испытывающим взглядом, а мне осталось лишь согласно с нею кивнуть. - Она у нас мастерица была на разную выдумку и травницей хорошей, как её бабка Праскева. Тебя вон учила с братом грамоте, да наставляла на дела благие. Наши то не больно способные, но Пронька вроде старается. Может и толк будет, - замолкла не надолго, погружаясь в собственные мысли.

«А это уже интересно! Выходит, Машенька читать то могла?», - возникло осознание.

К сожалению, одних слов бабы Нюси было мало. Нужно искать подтверждение её слов и тогда мои навыки чтения и письма были бы вполне оправданы, не придётся скрываться или что-то придумывать и ломать голову понапрасну.

Пока женщина изучала мою обувь и пыталась сообразить каким образом я её сделала, у меня было время чтобы внимательней осмотреться. Бродить по чужому жилищу вроде как неудобно, но покрутить головой запросто могла - это ребёнку простительно даже в семь лет.

Над печью приметила точно такие же полати, как и у лекаря в избе. Окон оказалось гораздо больше и от этого в помещении было светлее. Стол чуть меньше, но более добротный, а в углу стоит ещё один с явными полками внутри и дополнительной шторкой на шпагате, чтобы прикрыть содержимое. Над ним широкая полка в три ряда с ограничителями для посуды, только маленькому ребёнку до такой дотянуться будет трудно. За печью висит люлька и в ней явно кто-то находиться. Сразу вспомнила рассказ Прохора о семье и поняла, что в ней запросто может лежать младший братишка. Возраст ребятёнка парень не говорил.

«Какой самостоятельный и спокойный малец», - удивилась тому, что ребёнок занял себя чем-то самостоятельно пока мы общаемся с его нянькой.

Наверняка женщину оставили на хозяйстве и приглядывать за малышом. В поле или на огороде ей явно работать уже тяжело, а по дому она ещё справляется.

В дальнем углу только сейчас приметила небольшую божницу почти под самым потолком и еле тлящуюся лампадку под