Картограф (СИ) - Москаленко Юрий Мюн Страница 24

– Но это в ситуации, когда я готов, а вы – нет. В обычной жизни… нет, не так… в ситуации, когда нам придётся отражать нападение… – я никак не мог подобрать нужные слова и, махнув на всё рукой, сказал, как есть: – Рома, ты это… на всякий случай, научи меня рубиться на саблях.

Примерно минуту я ждал хоть какого-нибудь ответа.

– Это не сабля, а шпага, – заявил наконец мрачный как туча военный геодезист.

– Ну, ладно, – не стал спорить я. – Тогда научи меня колоться на шпагах!

Тут его словно бы отпустило:

– Весёлый ты человек! – рассмеялся Старинов. – Всё-то тебе хиханьки да хаханьки! Всё-то время что-нибудь да подденешь! Давеча вон Данилыча как отрекомендовал! Маркиз Чувырловский! А ты знаешь, что солдаты его теперь с твоей легкой руки маршалом Танькиных войск называют?

– Танькиных? – изумился я.

– А чего ты удивляешься? Ты ведь как-то так и сказал. Что за Танька такая, что у неё и войска свои, и аж даже целый маршал имеется?

Я не нашёлся с ответом. Поручик вздохнул и уже серьёзно произнёс:

– Ну да, ладно, хватит шутки шутить! Давай пойдём, делом займёмся, а то не ровён час и впрямь лиходеи нагрянут.

И мы отправились в «штаб», заниматься обучением меня искусству убивать врагов с помощью шпаги. Примерно через час я почувствовал себя достаточно подготовленным, а вошедший в раж Старинов настаивал на продолжении обучения.

– Рома, давай так, если мне удастся условно убить тебя в условном поединке, то будет считаться, что я уже умею, и что дальше меня учить не нужно.

Используя навыки обращения с холодным оружием других типов, я победил его четыре раза подряд.

– Видишь, я уже умею! – гордо заявил я. – А ты всё не верил. Давай, уже сворачиваться. Или ты отыграться хочешь?

Поручик тяжело дышал, но всё равно нашёл в себе силы попенять мне:

– Ты постоянно какие-то подленькие увёртки используешь. Вот эти ухваточки твои… так нельзя! Если бы без них, то ни за что бы ты меня не победил! Ни разу! Вот так!

Хо-хо-хо! Увёртки мои ему ненравятся. Ещё бы! Они не для того, чтобы нравиться, они для того, чтобы победить.

– А как ты хотел, Рома?! Мы, знаешь ли, собираемся схватиться с самыми беспринципными людьми. Тут без ухваток никак, – довольно улыбаясь, проговорил я. – И ещё… На все твои возражения о моих якобы не регламентированных действиях, я тебе отвечу просто… даже не просто просто, а очень просто. Мы с тобой не на олимпийских играх, и подобные отступления от правил в бою могут существенно продлить жизнь. И тебе, и мне. Ну, мне-то уж точно, а тебе, только если проникнешься идеей и не будешь ждать от противника нелепого благородства.

Старинов насупился и пробурчал:

– Всё равно нечестно.

Надо же! Нечестно ему.

– Аля гер ком аля гер. И вообще, хватит, а то вдруг война, а я уставший. Давай, наконец, уже займёмся моим переодеванием, если ты, конечно, желаешь, чтобы я поучаствовал в вашем безнадёжном деле.

– Почему это ещё безнадёжном? – обиделся Старинов.

– Дружище, а кто всё время причитает: «Не успеем! Не успеем!», я что ли? Если даже у тебя нет надежды на успех своей собственной миссии, то она безнадёжная.

– Так, а как же?…

– Вот и давай поторопимся! – перебил я его. – Не откладывай на завтра, то, что можно отложить на неделю. Слышал такую поговорку?

Поручик завис.

– А если тати налетят, а ты без порток? – наконец выдал командир военно-морских кавалеристов.

– Рома! Если они на нас сегодня нападут, карту я тебе… подарю.

Появившаяся было после этих слов улыбка на его лице, медленно исчезла:

– Так как же ты её мне подаришь, если я тебе за неё одежду, что ты просил, отдам? И денег ещё.

Ага! Просёк!

– Ну, ладно, не буду дарить. Пошли переодеваться!

Глава 11

Обрядили меня, конечно, в натуральное тряпьё. Ну, ладно, не тряпьё, но во всё очень старательно поношенное и совершенно крестьянское. В сущности, чего-то такого я и ожидал. В конце концов, людей моего роста в сто восемьдесят шесть, а может даже, и все сто восемьдесят семь сантиметров не так уж и много.

Опять же и поручик предупреждал… скорее всё же предлагал… а предлагал он с переодеванием повременить до Красного Яра. В другой ситуации я бы с ним, наверное, согласился, но… но нельзя мне уже так долго разгуливать в облике разыскиваемого преступника. Чем меньше народу увидит меня в камуфляже, тем всем нам будет спокойнее.

Скорее всего, в реальности никто не ищет именно меня. Сейчас умы всего населения окрестностей заняты бандой. Ну а, я… я могу… гипотетически… могу фигурировать в устных рассказах людей, успевших перекинуться парой слов с непосредственными участниками событий. С теми из них, кто своими глазами видел изувера в пятнистой одежде.

Так что не будем лишний раз мозолить народу глаза. Народ, он у нас во все времена наблюдательный был. Особенно если что-либо диковинное на глаза попадалось. Камуфляж же – самая что ни на есть диковинка. А это означает, что таращиться на меня будут абсолютно все. Даже слепые.

Берцы, правда, пришлось оставить. Не нашлось, знаете ли, во всей деревне сапог подходящего размера. Только лапти. Обувь древесного происхождения вызвала у меня сомнения в пригодности для ведения в ней боевых действий, и я остался при своих.

– Роман Елизарыч, – обратился я к поручику. – А не сходить ли нам, не проверить ли готовность нашего укрепрайона к отражению нападения на него сил условного противника? Старосту с собой возьмём, пусть он поглядит и самолично убедится в обороноспособности своего населённого пункта. Дабы обрести надежду на спокойный сон грядущей ночью.

Командир геодезистов, а теперь ещё по совместительству и начальник местного гарнизона вперил в меня долгий немигающий взгляд.

– Круто ты завернул, – наконец-то проговорил он. – Я даже сразу-то и не понял, что и чего условно отражается самолично. Ты это… на всякий случай по-русски повтори, чтобы никаких разночтений не возникло.

Я пожал плечами:

– Да без проблем! Предлагаю сейчас взять с собой старосту и пару бойцов из свободной смены и обойти территорию, – тут я сделал паузу, чтобы проверить, понимает ли меня поручик и, не увидя на его лице положительных эмоций, упростил текст сообщения ещё сильнее: – Пошли, обойдём деревню по периметру.

Надеюсь, что что такое периметр поручик штурманских войск всё-таки знает.

Поручик знал. На обход деревни (в том числе и по периметру) мы пригласили старосту. Тот сначала жутко удивился оказанной чести, но был мною убеждён в необходимости именно такого подхода:

– Отец, – обратился я к нему, хотя, в действительности, вряд ли он был старше меня более, чем на пять лет. – Отец, тебя как звать-величать?

Тот начал комкать в руках шапку, снятую сразу по прибытии пред светлые очи поручика Ромы, и, виновато улыбаясь, проговорил:

– Василием кличут, ваше благородие.

Ишь ты! Благородие! И это несмотря на то, что сейчас я выглядел точно таким же колхозником, как и он сам.

– Андрей, ты чего?! Запамятовал что ли? – удивился поручик. – Он же вчера с вечера ещё представлялся. Экий ты право! Нельзя тебе столько пить. Ничего не помнишь!

Я одарил Романа «благодарным» взглядом и пояснил ситуацию:

– Я имел ввиду, как зовут полностью? По отчеству, – с этими словами я перевёл взгляд на ничего не понимающего старосту. – Василий, а как дальше?

Староста, Василий батькович, сделал больше глаза и в таком удивлённом состоянии переспросил:

– С отечеством? По батюшке, значится? Чудно! – но всё-таки собрался и сообщил: – Родителя моего Герасимом величали. Вот, стало быть, так и выходит, что Василий Герасимович я. Ежели с отечеством-то.

Вот так вот. Герасимович значит? Ну, Герасимович так Герасимович. В целом без разницы, лишь бы не забыть.

– Василий Герасимович, сейчас пойдём глянем, как там у нас народец к внезапному нападению лихих людишек готовится. Готов уже или ещё не очень. Ты идёшь с нами, потому что возможно… понадобится твоя помощь.