Маньчжурия. 1945 - Калинин Даниил Сергеевич Страница 20

Поспешный или нет, мой выстрел опередил врага на долю секунды, и, возможно, именно удар по катку сбил прицел немецкого наводчика. По крайней мере ответный выстрел, ударивший с секундным опозданием, не нашел цели. Осколочный снаряд «тройки» пролетел в двух метрах слева от щитка, бросив меня на казенник упругим толчком динамического удара. Вражеский снаряд взорвался с перелетом, метрах в двадцати за спиной, но одновременно с тем я понял, что очередным выстрелом враг попадет.

– Все в ровик, в укрытие! Исполнять!!!

Артиллеристы тоже копают окопы – особенно расчеты противотанковых пушек. Длинную узкую щель для расчета, прямо позади пушки, и отдельную ячейку для снарядов. Когда есть время, можно выкопать и полноценный капонир с пологой передней стенкой, чтобы закатить орудие вниз, пережидая вражеский обстрел, а после вновь выкатить его на огневой рубеж… Но сегодня подготовить капонир никто не успел, а снарядный и заряжающий, заслышав мой сорвавшийся на визг крик, поспешно выполнили приказ.

Я же прилип к панораме, схватившись за маховики наводки откровенно дрожащими руками, последним волевым усилием наводя орудие на цель – курсовую пулеметную установку…

Господи, помоги!!!

Я успеваю нажать на рычаг спуска, прежде чем орудие вдруг резко подало назад и панорама встретилась с моим лицом… После чего в глазах вдруг стремительно потемнело.

…Да, это был мой первый бой. Бой, что пошел не по плану комбата Черных… И все же первое столкновение с врагом мы выиграли. Кампфгруппа в тот день не дошла до железнодорожной станции, а в следующие пару дней наш полк выгрузился целиком.

Под Смоленском тогда только разворачивалось упорное сражение, длившееся два месяца. Но для меня оно кончилось одним днем, одной короткой схваткой, в ходе которой, впрочем, мне все же удалось подбить один броневик и поразить средний панцер: моя болванка проломила броню шаровой установки, убив водителя, и врезалась в тонкую перегородку моторного отделения. Танк чадно задымил, и экипаж был вынужден покинуть подбитый панцер…

Этим, собственно, и окончилась схватка: Фролов закатил первую же болванку прямиком в маску пушки второй «тройки», не сумев пробить броню, но явно повредив прицельные приспособления. Однако добить танк Алексею уже не удалось: близкий разрыв осколочно-фугасного снаряда, бросившего «сорокапятку» прямо на меня, оглушил и его расчет, ранив заряжающего… А когда бойцы чуток пришли в себя, неисправный танк отступил под прикрытием густого черного дыма, идущего от второй машины.

Зато Леха точно вложил осколочно-фугасный снаряд в открытую рубку отступающего «Ганомага», превратив БТР в братскую могилу фрицев! Да, в 1941-м, несмотря на регулярные победы немцев, мы огрызались очень жестко, отчаянно. Заставляя врага платить кровью за захваченную им землю – обильно платить! Жаль, конечно, что остановить немцев под Смоленском нам так и не удалось. Жаль, что Верховный не дал добро на отвод частей Юго-Западного фронта из-под Киева, где войска генерала Кирпоноса попали в жуткий котел…

Тогда я получил перелом левой руки и ребер, левую ногу тоже крепко зацепило осколком – хорошо хоть с внешней стороны бедра! А то запросто истек бы кровью… Майор Черных подал представление на орден «Красной звезды», но разве тогда, в июле 1941-го, было до наград? Тем более что в хаосе тяжелых августовских боев мой госпиталь оказался на самом передке, а после и в тылу рвущихся вперед немцев. Кто успел оклематься, выходили на своих ногах – эвакуацию же смогли организовать только для тяжелых… К своим выйти я уже не успел, но смог податься в партизаны.

Впрочем, это уже совсем иная глава моей жизни, и вспоминать ее совсем не хочется…

А еще первый настоящий бой запомнился мне одним необычным, но важным событием. Тогда, в момент наивысшего напряжения, когда вся моя жизнь свелась к прицелу «сорокапятки», наведенной на вражеский танк… В тот миг я впервые обратился к Господу с мольбой о помощи. И он меня услышал – и помог. И после помогал не единожды…

Иначе как еще я смог бы пройти всю войну?!

Глава 8

– Ну здоров ты спать!

Я дружески хлопнул товарища по плечу, а Серега, даже не реагируя на толчок, лишь осоловело обвел купе взглядом. Словно там, во сне, прожил другую жизнь… С груди его упала книга «Порт-Артур» Александра Степанова, которую мы все успели зачитать до дыр.

– Отстань, Вась, – недовольно пробурчал связист. – Ночь на дворе. Пока есть возможность спать, советский воин ни в коем случае не должен ею пренебрегать. Армейская мудрость, понял? Я ей следую неукоснительно.

Я улыбнулся.

– Сколько там осталось, товарищ командир? Долго еще? – чукча Володя, больше всех радовавшийся комфорту, заметно нервничал, хоть мы и были близки к его родным местам.

– К утру доедем, – вздохнул я.

– Эх… – отвернулся к окну, за которым была непроглядная тьма, чукча. – А мне бы вот так ехать и ехать…

Действительно, неплохо едем – со всеми удобствами! Ни тебе боев, ни риска, ни свистящих вокруг пуль… Но долг есть долг. Хотя как же хочется просто вернуться домой!

Вот только что теперь с домом? На одной из станций пересекся с земляком, оборонявшим родной Воронеж под командованием Голикова. Тот мне и рассказал, как костьми ложились наши бойцы, защищая город, как его ровняли с землей, как зверствовали венгры и бежали итальянцы… Мадьяры дрались яростно, ожесточенно, являясь, пожалуй, самыми стойкими союзниками немцев в бою. Итальянцы были куда слабее и не особо стремились умирать за Гитлера, зато переплюнули венгров в плане зверств – в Россоши фашисты даже концлагерь организовать умудрились. А что они творили в городе – это будет трибунал разбираться… Двести двенадцать дней наши бились за Воронеж – и ведь смогли его отстоять у фашистского зверья! Не дали врагу полностью овладеть моим домом, ставшим неприступной крепостью…

– Не поверишь, кто нам подсобил. Алтайцы! Смелый народ, и стрелки хорошие. Гибли без страха… – осекся товарищ. – И Лизюков погиб, светлая память.

Я только молча скрипел зубами. Война перевернула жизни у всех.

– Нет больше твоего правого берега, земляк. Только руины и остались. Уходя, нацисты взорвали все, что уцелело во время артобстрелов и бомбежек. Университет наш на воздух, а? И как после такого Гете читать? А Маркса? – завершил риторическим вопросом свою речь земляк-лейтенант. – Но я не расстраиваюсь, в «Правде» написали, что уже заново отстраивают город. Авось, как вернемся домой, уже и у нас будет по своему углу, а?

В горле стоял ком. Я молча протянул руку и обнял товарища.

– Забайкальский? – с надеждой спросил лейтенант.

– Нет, Владивосток.

– Ну, бывай, земеля. Береги себя, авось дома встретимся. Вспомним…

– Обязательно встретимся…

Странно было в этой бескрайней степи, по которой когда-то скакали всадники Чингисхана, встретить человека с родных донских берегов.

Нашим раздали небольшие брошюры: «Милитаристская Япония» и «Вооружение и униформа Императорской Японии». А в моем планшете было письмо с пломбами, адресованное командующему фронтом. «Лично в руки». Честно сказать, у меня было непонятное ощущение нереальности происходящего. Ну вот же, уже победили! Но снова в бой… Эти мысли сменялись злостью на японцев. Неужели не понимают, что без Германии их просто раздавят?! Не могут капитулировать – или не хотят? Или верят, что сумеют отбиться и отстоять хотя бы часть ими завоеванного? Значит, плохо их бьют на островах американцы… Значит, хроника боев на Тихом не говорит всей правды.

– Японцы очень сильны в обороне, упорны и стойки, – веско говорил Сергей. – Если сразу не опрокинем, увязнем.

– Ну командующие-то не глупее нас, как думаешь? В Генштабе прекрасно это понимают. Да и маршал Жуков явно поделился опытом, он япошек крепко разгромил у Халхин-Гола, несмотря на всю крепость их обороны, всю стойкость и фанатизм! Осталось только повторить, пусть и в большем масштабе… Но и мы ведь теперь куда сильнее, чем в тридцать девятом! А как победим, тогда уже с чистой совестью домой, ребята! – Леха был самым веселым из нас. Он искренне верил, что новая война закончится быстро, и мы наконец-то окажемся дома.