Отшельник (СИ) - Шкенев Сергей Николаевич Страница 2

— Да пусть хоть в Клязьму с берега бросает. Если человек готов отдать такую кучу денег за старые рельсы, то государство обязано предоставить ему эти грёбаный рельсы! Не на блядей в Куршавеле тратит, а вкладывается в экономику своей страны. Это вы считаете сумасшествием?

— А если?

— Даже не думайте! Здоровье потом в аптеке покупать? Мне семьдесят лет, между прочим, и если отшельник обидится…

— Но мы можем…

— Не можем! Хрен знает как оно там работает, и будет ли работать потом, когда кто-то очень жадный сунет туда своё свиное рыло.

— А охрану…

— А охрану усилить.

— Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось?

Врач-кардиолог Вадим Петрович Кукушкин, внимательно изучающий ленту кардиограммы, покачал головой:

— Неправильные у вас шутки, Андрей Михайлович.

— Ну уж какие есть. Что там у меня?

— А что может быть после второго инфаркта? — врач с раздражением отбросил бумагу. — Курить так и не бросили?

— А смысл?

Кукушкин фыркнул рассерженной кошкой:

— Вы ещё скажите, что с работы увольняться не собираетесь.

— Как вы угадали, Вадим Петрович?

— Да насмотрелся на таких, — досадливо поморщился врач. — Работа и городская суета с гарантией вас убьют, Андрей Михайлович.

— Предлагаете бросить всё и уехать в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов?

— Зря иронизируете. Свежий воздух и умеренные физические нагрузки иногда творят чудеса.

— Только скорая в деревню с опозданием приезжает.

— А она к вам, Андрей Михайлович, уже и в Москве не успеет.

— Умеете вы ободрить, Вадим Петрович.

— Уж извините, — криво улыбнулся Кукушкин.

Наверное, именно эта кривая улыбка заставила военного пенсионера Самарина задать себе вопрос — а что, собственно, держит его в городе? С женой разошёлся двадцать лет назад — тонкая женская натура не выдержала первой же зимовки в заполярном гарнизоне, у сына своя семья и живёт он в Мурманске, дочка с мужем аж во Владивостоке… Отца, правда, навещают. Пусть раз в пять лет, но приезжают сами и привозят внуков, отчего двухкомнатная хрущёвка в Новогиреево превращается в филиал Больницы имени Кащенко, совмещённый с цыганским табором.

Или работа держит? Как бы да… общение, ощущение нужности хоть кому-нибудь и всё такое… Но, с другой стороны посмотреть, перед начальником склада торгующей газовым оборудованием фирмы мелькают одни и те же морды, и они настолько опротивели, что аж скулы сводит. Зарплата? Да хрен с ней, с зарплатой, всё же пенсия есть и на чёрный день кое-что отложено. Может быть, и правда бросить всё?

— Слушай, Вадим, а купи у меня квартиру!

— У меня есть, — ответил Кукушкин. — Зачем мне вторая?

— Дети подрастут, по-другому заговоришь. А тут чисто родственная помощь и так далее. С родного племянника три шкуры драть не буду. Бери в рассрочку, а?

— Решился, дядя Андрей? — Вадим оставил полуофициальный тон, улыбнулся, и потянулся к ящику стола. — Я тебе сейчас покажу кое-что, а там уже сам примешь решение.

— Что ты мне покажешь?

— Да вот, — перед Андреем Михайловичем легла пачка фотографий. — Моя Маринка бабушку из деревни забрала, а дом в чужие руки отдавать жалко.

— Как дачу используй.

— Есть у меня дача, ты же знаешь. И в те ебеня не наездишься, честно тебе скажу.

Самарин взял фотографии и развернул их веером. На первый взгляд всё прилично — ещё крепкий рубленый пятистенок на три окна по фасаду, крыша крыта потемневшим от времени шифером, крылечко резное. А это что тут?

Вадим перехватил взгляд Самарина и с довольной улыбкой ткнул пальцем:

— Пиролизный котёл на дровах или брикетах. Горя знать не будешь! Да там и дров этих запасено на десять лет вперёд.

— Да ладно?

— Ещё в систему электрический котёл врезан с автоматическим включением на тот случай, если забухаешь на пару дней и всё прогорит.

— Бухарик из меня нынче хреновый.

— Это я для себя делал. Бойлер ещё электрический для горячей воды, скважина… Баня ещё есть, — Кукушкин поискал нужную фотографию. — Нравится?

— Как бы да, — согласился Андрей Михайлович. — Но ты точно уверен, что местные всё это богатство не растащили? Деревенские, они народец ушлый.

— Некому там тащить. Баба Поля последней в деревне осталась, поэтому мы её и забрали.

— Тогда бомжи залезут.

— Откуда в Любимовке бомжи, дядя Андрей? Там дороги нормальной нет, а они привыкли по хорошему асфальту ходить. Ага, от мусорки и пункта приёма металла до ближайшей аптеки.

— Заманчиво всё это, Вадим, — вполголоса сказал Самарин, продолжая рассматривать фотографии. — В отрыве от цивилизации, но со всеми удобствами.

— Ну, дядя Андрей, не совсем в отрыве, — не согласился Кукушкин. — Видишь, вот тут мачта выглядывает? Мобильник в деревне не берёт, но интернет у тебя будет. И на эту красавицу посмотри.

— Куда посмотреть?

— На неё.

— Ниву ржавую вижу.

— Зато двигло после капиталки, да подвеску полностью перебрали. Тебе же не по Садовому кольцу на ней рассекать, а для леса в самый раз.

— Да ну нахер этот рыдван.

— Дядя Андрей, я же не прошу за неё денег.

— А за всё остальное?

— Да тоже ничего. Считай себя сторожем без зарплаты. Квартиру сдашь кому-нибудь, а если не понравится в деревне, то всегда сможешь вернуться. Да что я тебя уговариваю? Поехали, на месте всё посмотришь, там и примешь решение.

Андрей Михайлович подумал, и махнул рукой:

— А поехали! У тебя когда выходные?

— А у тебя?

— Да считай, уже уволился. Позвоню директору, чтобы расчёт на карту перевёл, и всё увольнение.

— То есть, уже решил?

— Не станешь же ты родного дядю вывозить в глухомань с корыстными целями? — усмехнулся Самарин.

— Цели у меня как раз корыстные, — вернул усмешку племянник. — Дом под присмотром будет, и участок бурьяном не зарастёт.

— Если с этой стороны посмотреть… Когда едем?

Кукушкин посмотрел на настенный календарь, что-то прикинул в уме, и предложил:

— Сегодня в ночь можно выехать. Пока через пробки прорвёмся, да по трассе часа три пилить, да после поворота час ехать… К рассвету до грунтовки доберёмся, а там потихоньку прогуляемся километров шесть.

— Да я…

— А мы с перекурами, учитывая твою одышку и общее состояние. Моя пузотёрка по грунтовке всё равно не пройдёт.

— Хрен с тобой, поехали, — согласился Андрей Михайлович. — Жду тебя вечером, адрес помнишь.

— В полночь.

— Как в ужастиках?

— Традиции, — развёл руками Кукушкин. — Самое страшное всегда начинается в полночь.

— Если традиции, тогда да. Ладно, Вадим, пойду я домой. Такси только мне вызови.

Домой Андрей Михайлович попал не скоро. Сначала заехал в аптеку сделать запас лекарств на все непредвиденные случаи, потом всё-таки заскочил на работу и написал заявление на увольнение, чем очень огорчил директора, но подсластил пилюлю, предложив свою квартиру родной конторе для проживания особо ценных работников за разумные деньги и на длительный срок. После этого визита отправился в супермаркет, и под недовольное бурчание привлечённого в качестве носильщика таксиста затарил огромную тележку продуктами длительного хранения. Тушёнка, сгущёнка, сахар, крупы, чай, растительное масло… мыло хозяйственное ещё, хотя оно совсем не съедобный припас.

Вадим что-то говорил про автолавку, каждую вторую среду месяца останавливающуюся на полчаса там, где заканчивается разбитый асфальт и начинается грунтовка, но на неё лучше не надеяться. Ну их нахер, этих деревенских предпринимателей с их своеобразным представлением о времени и точности. В сельской местности день разделяется на «до обеда» и «после обеда», а остальное от лукавого.

С таксистом предусмотрительный пенсионер рассчитался щедро, но только после того, как тот за три ходки затащил покупки в квартиру. Молодой же бугай, что ему четвёртый этаж без лифта?

И пока закипал чайник, Андрей Михайлович принялся за сборы. В первую очередь тщательно упаковал любимую и единственную двустволку, забил целый рюкзак охотничьими принадлежностями вроде банок с порохом и коробками гильз, добавил туда пакет с крючками и леской, но предварительно на самое дно положил видавший виды ТТ-шник, попавший во времена оны к старшему прапорщику Самарину причудливыми и почти не криминальными путями. Или обмен на казённую тушёнку в голодные девяностые можно считать криминалом?