Император Пограничья 3 - Евгений И. Астахов Страница 19

Гораздо удобнее было бы, конечно, вернуть Черкасского торговцу, чтобы тот обеспечил транспортировку двойного агента обратно к Демидовым, но дальнейший контакт Тимура с Аристархом мог всё испортить. Ведь купец вполне мог захотеть расколоть моего нового человека или вовсе отыграться на нём за доставленные неудобства. Поэтому гораздо надёжнее будет, если они больше никогда не увидятся.

Фадеев понятливо кивнул, на его лице читалось облегчение — он благодарил судьбу, что остался жив и легко отделался.

— И помни, — добавил я с нажимом, — ты не имеешь права рассказывать кому бы то ни было обо всём, что произошло в деревне. Ни единой живой душе. Иначе клятва убьёт тебя.

Купец болезненно сглотнул и побледнел ещё сильнее, хотя казалось, что это уже невозможно.

— Понял, господин воевода.

Я кивнул, удовлетворённый его реакцией, и перешёл к следующей части своего плана.

— А теперь давай поговорим о делах более приятных, — мой тон смягчился. — Теперь, когда между нами есть определённое… взаимопонимание, мы можем наладить нормальное сотрудничество.

— Сотрудничество? — в голосе Фадеева появились заинтересованные нотки.

— Именно. Ты ведь торговец, и я уверен, у тебя есть связи и возможности доставать ценные ресурсы и товары, — я поправил рукава рубахи. — Время от времени мне может понадобиться кое-что, что сложно найти в Пограничье. Если бы у меня был надёжный человек, способный выполнять такие заказы…

На лице купца отразилось понимание, а затем — проблеск надежды. В этом мире, как и в любом другом, деньги оставались универсальным языком.

— Конечно, господин воевода! — он заметно оживился. — У меня обширные связи во всех окрестных княжествах. Я могу доставать практически любые товары, от редких тканей до специй и металлов. Могу обеспечить быструю доставку и…

— Хорошо, хорошо, — остановил я его красноречие. — Я обдумаю наши потребности и составлю список необходимого. А пока прикажу своим людям вас освободить.

Я поднялся, давая понять, что разговор окончен, но вспомнил ещё об одном важном деле.

— Кстати, мне нужны все личные вещи этого Корнеева.

Фадеев поспешно кивнул:

— Конечно, господин воевода. Я велю принести их…

— Нет, — перебил его я, — мой человек заберёт их. Пусть только твои молодцы покажут, где они лежат.

— Как скажете.

Аристарх замешкался перед выходом из фургона.

— Господин воевода, — сказал он, набравшись смелости. — Я действительно не знал о намерениях этого человека. И я благодарен за ваше… понимание.

Искренность в его голосе заставила меня кивнуть:

— Я верю. А теперь идём, твои люди наверняка волнуются.

Мы вышли на деревенскую площадь, где дружинники по-прежнему держали под прицелом связанных членов каравана. Те возбуждённо переговаривались, заметив нас.

— Все целы? — спросил я у Бориса.

— Да, воевода, — отрапортовал тот. — Ни один не пострадал, как вы и велели.

— Развяжите их, — распорядился я, наблюдая за реакцией дружинников. Они не оспорили мой приказ, хотя в глазах читалось удивление.

Фадеев подошёл к своим людям, успокаивающе поднимая руки.

— Всё в порядке, — объявил он достаточно громко, чтобы все слышали. — Произошло недоразумение, которое мы уладили с господином воеводой. Утром мы отправимся в путь. Никон, — обратился он к начальнику охраны, — покажи, где лежат вещи Корнеева.

Тот спокойно кивнул, а я жестом приказал Гавриле последовать за ним. Вскоре охотник вернулся с потёртым вместительным рюкзаком.

В это время я наблюдал, как Аристарх помогает своим людям подняться, шепчет что-то успокаивающее. Хороший руководитель, который заботится о подчинённых — это качество я не мог не уважать.

— Борис, — позвал я командира дружины, — выставь караул вокруг их лагеря на всю ночь. Вежливо, но внимательно.

— Конечно, воевода, — кивнул он, и по его взгляду я понял, что он обо всём догадался.

Мы договорились с Фадеевым, но доверять ему и его людям полностью я пока не собирался. В конце концов, даже самые крепкие соглашения лучше подкреплять здоровой долей предосторожности.

Изучение чужого багажа не принесло ничего любопытного. Тёплые вещи и бельё, бритвенный набор, кошелёк с двадцатью золотыми рублями и потрёпанный том по минералогии. Мои надежды, что среди чужих портков найдётся секретная переписка, не оправдались.

Ладно, утро вечера мудренее.

* * *

Спозаранку я решил проверить, как поживает мой новый двойной агент. Для этого попросил Полину сопроводить меня — её навыки целительства могли оказаться полезными.

Караван Фадеева уже покинул деревню. Кажется, они очень сильно торопились сделать как можно больше километров между собой и нашей деревней.

Когда мы вошли в дом доктора, нас встретил густой запах лечебных трав и сосновой смолы. Альбинони суетился у постели Черкасского, который выглядел бледным, но уже не таким измученным, как прошлой ночью. Итальянец, заметив нас, тут же принялся активно жестикулировать.

— Mamma mia! Вот это я называю варварством! — он взмахнул руками, словно дирижёр оркестра. — Я вот уже двадцать лет лечу людей, но такие методы… это же не допрос, а пытка!

Я пропустил его упрёк мимо ушей, переведя взгляд на Тимура. Тот лежал с перевязанной грудью, сломанным носом и опухшей лодыжкой, которую доктор уже зафиксировал с помощью лубка.

— Как он? — спросил я у Джованни.

— О-о-о, как он? — врач всплеснул руками, закатывая глаза. — Глубокая рана на корпусе, разрыв мышц, сломана малоберцовая кость, нос раздроблен… — на каждое перечисление повреждений он отгибал палец. — Я оказал первую помощь, но это дело многих недель! Даже в Венеции с такими повреждениями пациент провёл бы месяц в постели, а здесь, в этой глуши…

— Благодарю за работу, доктор, — прервал я его театральный монолог. — Полагаю, мы можем ускорить процесс.

Я достал из внутреннего кармана средний кристалл Эссенции с зеленоватым оттенком, добытый нами с туши Стриги в Березниках. Такие кристаллы ценились особенно высоко из-за их связи с жизненной энергией, что делало их идеальными для целительства.

— Сможешь помочь? — спросил я, оценивая её реакцию.

Полина осторожно приняла кристалл, и я заметил, как она нервно облизнула губы. Карие глаза расширились, отражая внутреннюю борьбу между желанием попробовать силы и страхом неудачи.

— Я… я никогда не лечила такие сложные повреждения, — в её голосе слышалась неуверенность. — В академии мы практиковались только на мелких травмах. Максимум — перелом пальца или глубокий