Эра цепей - Антон Гудой Страница 15

Ясное дело, что он пытался дать понять, что не хочет говорить, но Люба аж прыснула от такого ответа. Для своих лет Ар вел себя даже слишком по-детски, будто бы подростка запихнули во взрослое тело и наказали никому не попасться на обмане. Тем смешнее было то, что ее, взрослую женщину, запихнули, кажется, в тело подростка — даже передние зубы, что она то и дело трогала кончиком языка, еще все были ребристые, “заборчиком”.

Чтобы не травмировать и дальше уставшие ноги, он нес ее на спине. Для него такая ноша, кажется, не была чем-то особо тяжелым или даже непривычным, а Люба могла немного отдохнуть и, наконец, как следует подумать.

— Ну, смотри. Вот тебе сколько за меня заплатят?

— Не знаю. Много. — буркнул Ар.

— Много — это сколько?

— Я не темилец, я не считаю деньги, которых у меня нет.

Люба присвистнула. Случай интереснейший.

— Сам говорил о том, что тебе только оплата и нужна, а теперь даже прикинуть мою цену не можешь? Ну ладно, ладно, погоди. Вот ты меня вернешь, получишь награду, а дальше что?

— На Эрцилль. Или на Темиль. Или Мельхию.

— Ого, сколько ты слов знаешь, — ухмыльнулась Люба. — Так-так, хорошо. Получил денег, уехал… А дальше?

Ар что-то бессвязно проворчал, шумно фыркнул. Внятного ответа у него не было, да и выдумывать его он не хотел.

— А вот ты представь: ты меня героически притаскиваешь в отчий дом, с порога заявляешь, мол: “Я вашу дочь спас от десяти”... Как ты сказал, гухов?

— Ага.

— От десяти, нет, пятнадцати гухов! Ну, мои дорогие родственнички, разумеется, обомлеют от такой цифры. Они-то про один-два гуха думали, небось, максимум три, а тут аж пятнадцать!

Ар, мотнув головой, невольно ухмыльнулся под маской. Фарс и ерунда, но сказанные настолько театрально и беспечно, что это было даже забавно.

— И я, бросаясь в объятья дорого папаши… Или кто там у меня, говорю: “Вот он, рыцарь мой, защитник!”. Ну, и как думаешь? Сразу же у тебя появляется цель, появляется свет в конце тоннеля! А всего-то надо не быть занозой в гухе и поговорить со мной.

— Так, — от последних слов мужчина вдруг помрачнел, выгнулся назад, заставляя Любу слезть. — Сама пойдешь. Надоела.

Девушка зашипела, переступая с ноги на ногу. Что-то было не так с этой землей, это и без детального исследования было ясно, но что — сказать она не могла. И теперь, как назло, ее длинный язык привел ее к тому, что это “что-то” ей приходилось ощущать на себе. А кардиец все шел, не замедляя шаг, и ей оставалось лишь бежать вслед за ним, приговаривая:

— Ну Ар, ты чего? Погоди ж ты..!

Он все продирался сквозь высокие заросли, тяжело топая ногами и что-то тихо про себя проговаривая. Терпеть настоящую занозу больше не было сил, и он лишь бросил напоследок:

— Окаль — хлеб бедняков, жизнь тагацита. Пришли.