Зови меня Лео. Том I - Ростислав Левгеров Страница 13

– Понимаю, – киваю я. – У нас у всех есть секреты.

– Особенно от мужчин, милочка!

– Особенно от них.

И тут Лизэ притрагивается к моим волосам. И сразу отдергивает руку. На глаза наворачиваются слезы, она отворачивается, стараясь взять себя в руки.

Так, кажется догадываюсь в чем дело.

– Как ее звали? – спрашиваю я, возвращая «Цвет невинности» на место.

– Бета, – отвечает Лизэ надломленным голосом.

– Она умерла?

– Да. Три года тому назад.

– Сколько ей было?

– Двадцати не исполнилось.

– Георг ее отец?

– Да. Он называл ее ласточкой. Очень любил ее, души не чаял.

Вот почему я приглянулась плуту. Дочурку напомнила.

– Сочувствую.

– Не будем о грустном, Лео. Давай-ка, раздевайся, у меня кое-что есть для тебя.

Опять раздеваться. Сколько же можно? Хорошо хоть не перед мужиками, а то на моими прелестями уже успели полюбоваться, причем отнюдь не венценосные особы.

Мое тело эту бальзаковскую дамочку определенно поражает. Она какое-то время довольно-таки бесцеремонно водит своими пухленькими пальчиками по моим бицухам, особо задержавшись на покрывающей всю правую руку цветной татуировке в виде дракона, переплетающегося с цветками и веточками.

– Никогда такого не видела! – ошалело выдавливает она из себя. – Да ты и правда воительница!

– Да это так, – машу я рукой. – Старалась не перекачаться, чтобы не выглядеть как гибрид Шварца и силиконовой соски. Главное – женственность, правда?

Лизэ глупо моргает, глядя на меня. Точно, что я несу? Я же в ренессансе и балакать надо соответствующе.

– Я старалась сохранить свою женскую привлекательность, когда на воительницу обучалась, – поясняю я ей.

– А, поняла. Интересные у вас обычаи.

– Какие есть.

– У вас женщина может воевать!

– Может, почему нет.

Лизэ какое-то время молчит, собираясь с мыслями. Девка, что может махать мечом – это, кажется, выше ее понимания. У них тут не было своей Жанны Д’Арк, нет?

– У тебя такое смуглое тело! – приходит она в себя. – Удивительно, но тебе это так идет! Но назвать тебя простолюдинкой никак нельзя! И какие интересные рисунки! Как и кто это делает?

– Очень искусные мастера. Это такой особый знак, – нахожусь я. – За заслуги в бою.

«Только вот большинство моих боев прошло не на полях сражения», – усмехаюсь про себя, вспоминая, сколько бабла пришлось отвалить «искусному мастеру». Мама еще долго скрипела: «траты, траты! Одна я собачусь на работе!»

– Откуда ты, Лео? – интересуется Лизэ.

Откуда? И правда, откуда? А, ляпну чего-нибудь.

– Из Мидланда[2]. Это страна такая.

– Никогда о такой не слыхала.

– Она далеко. Очень.

– И как же ты сюда попала? Не отвечай, дай угадаю – мужчина обманул?

– Обманул, – теперь уже вздыхаю я.

– Даже такую как ты?

– В душе я очень ранимая. Верю подлецам, вот такая дура.

– И не говори!

Вот и нашли общий язык. Все мы, бабы, одинаковы.

– Вот, примерь-ка это! – на кушетку ложатся шмотки. Посмотрим, посмотрим.

Итак, новый прикид определенно подходит больше. С поправкой, что я превратилась в самую настоящую бой-бабу. Не без налета сексуальности, отмечаю я, вертясь перед зеркалом. Шляпу, рубашку и штиблеты оставляю. Штаны черные, кожаные, в обтяжечку, и нечто вроде камзола, такого густого бордового цвета с отложным воротником. Камзольчик лег по фигуре идеально. Довершают наряд рапира (я про нее не забыла!), стилет в ножнах под мышкой и заветное страусиное перо на шляпу.

Офигенно.

– Вот только волосы надо состричь, – замечает Лизэ.

– Эх, надо, – соглашаюсь я, скрепя сердце.

– Слишком заметны твои буйные локоны, надеюсь, ты понимаешь, Лео?

– Только не слишком коротко, а то обкорнаешь…

– Не волнуйся, красоту сохранишь, – щелкает ножницами Лизэ. – Ты бесподобна, как ни крути.

– Так-так, я в вашу когорту не войду, даже не надейся.

– А была бы настоящей изюминкой…

– Проехали!

– Молчу, молчу…

Всё, кудряшки мои падают. Ладно, буду ходить пацанкой, что поделаешь. Хотя и так ничего – вместо волос до мягкого места получила каре. Вполне.

– Теперь можно и поужинать, – говорит Лизэ, любуясь проделанной работой.

– Это от нее? – спрашиваю, указывая на камзол.

– Да, Лео. Это Беты. Не волнуйся, она так и не одела этот костюм. Хоть и хотела.

– Кем она была?

Лизэ какое-то время мнется, но потом отвечает:

– Не воительницей. К сожалению. Но поспешим. Ужин ждет.

Стол, где нам предстояло отужинать, находится на бельэтаже, в углу, скрытый от лишних глаз расписными ширмами с интимными картинками в стиле классицизма. На бельэтаж, как и полагается, ведет парадная лестница. Внизу веселятся посетители, пьют горячительные напитки, тискают старательно хохочущих полуголых девиц.

Лис, или Георг, если хотите, уже принялся за еду.

– О милые дамы! – вытерев рот салфеткой и вскакивая, восклицает он. – А я уже заждался!

– И поэтому к красному приложился? – парирует Лизэ, присаживаясь на предложенный Лисом стул.

– Позволь, красавица, и тебе… – мечется услужливый менестрель, но я опережаю его:

– Я сама, успокойся.

Георг застывает на полусогнутых.

– Ну, – мямлит он. – О чем ты, дорогуша?

– Я говорю, уже успел приложиться к красному? – хмурится Лизэ.

– Это я так, – оправдывается Лис, возвращаясь на место. – Чтобы горло промочить. Итак, милые дамы, позвольте тост!

– Опять за свое! – закатывает глаза Лизэ.

– И как всегда, – не обращая внимания на жену, продолжает менестрель, – начну с нетленных строчек великого Бернуа Ле Шантрика из Адортура:

Коль не от сердца песнь идет,

Она не стоит ни гроша,

А сердце песни не споет,

Любви не зная совершенной.

Мои кансоны вдохновенны –

Любовью у меня горят

И сердце, и уста, и взгляд.

Готов ручаться наперед:

Не буду, пыл свой заглуша,

Забыв, куда мечта зовет,

Стремиться лишь к награде бренной!

Любви взыскую неизменной,

Любовь страданья укрепят,

Я им, как наслажденью, рад[3].

– Не слушай его, милочка, – кривится Лизэ, – он так и будет пустословить и налегать на вино.

– Я уже слышала его вирши, – усмехаюсь я, разглядывая варево на моей тарелке. – Там, на рынке. Что-то не очень.

– Там, на рынке, – с оскорбленным видом отвечает Лис, – был экспромт. Признаю, очень сырой, но я обязательно доделаю эту балладу,