Дети, сотканные ветром. - Артём Ерёмин Страница 12

– Мой дом всегда был рядом с тем колодцем.

– Не каждого ребёнка чаровники переправляют через Пелену, – Главарь лукаво глянул на филина, который недовольно поёрзал хвостом между тюков. – Не каждый ребёнок в мире полых взрывает комнату силой, о какой не слыхивали пару веков.

Задира и Хмурый принялись препираться, кто бы больше отдал монет за то, чтобы посмотреть на Льва при таком действии. Сам же мальчик за любую цену готов был стереть вчерашний день из воспоминаний.

Подземелье разрослось карманом, естественные колонны тут перемежались с обтёсанными подпорками. В центре нашедшая выемку вода образовывала большую лужу. Такое место само собой склоняло к привалу, и командир каравана, поставив фонарь на валун, объявил об остановке.

– Отныне, пернатый, ты как-нибудь своим ходом, – с нетерпением сказал Хмурый.

Он и Молчун бесцеремонно сбросили носилки с плеч, однако филин успел взлететь. Пожилой пугач взмыл к потолку, его мощные крылья привели в движение залежный воздух. Старость видна в её бездействии, теперь же в полёте филин впечатлял. Он сел на разрушенную колонну, стянул с глаз очки и замер, глядя на караван, и будто нарочито обходил вниманием мальчика.

– Ух-х! – болезненно выдохнул Хмурый.

Задира вернул приятелю задолженный ещё на поверхности подзатыльник. Оба приняли боевую стойку, чем не на шутку обеспокоили Льва. Кто знает, как чуди привыкли разрешать междоусобные трения. Только после того, как крепыши повалились в борцовских объятиях, смех Задиры раскрыл их дурачество.

– Переведите дух, поделитесь впечатлениями, – заявил Главарь. – Путь до дому долог и меня не прельщает провести его, выслушивая ваши жалобы и сопливую радость.

– По мне, так мы уже дома, – неожиданно пророкотал Молчун.

– Как сказать, – добавил Добряк. – Дом всё-таки там, где беснуются парочка спиногрызов, где любимое кресло. Где запах родной, где вся обстановка так и подмывает улизнуть в кабак.

Лев мог бы не согласиться с ним. Для него дом то место, где тебя ждут, куда тянет сердце, как бы удобно ты ни прижился в другом месте. Стены комнаты в красном доме продолжали окружать прежнее наполнение, но более при мыслях о нем нутро мальчика не трепетало.

– Славная работа требует славного дымка, – сообщил запыхавшийся Хмурый, забивая табаком крепкую трубку.

От него взметнулось маленькое облако, затем ещё одно. Белёсое кольцо Хмурый метко направил в сторону филина. Тот поморщился. Смутная человеческая мимика пугающе часто проскакивала среди клюва и оперения. Остальные чуди присоединились к затее Хмурого, трубка переходила из рук в руки.

Лев отошёл к луже, чтобы не утонуть в табачном тумане. Софья Лукина всегда одаривала красочным словцом мужчин, смолящих сигарету рядом с её сыном, от которого те проглатывали дым.

Едва отражение Льва легло на лужу неожиданный ее обитатель – бледная рыба ушла на дно, взбаламутив воду. Постепенно рябь утихла и обнажила на тёмной глади нечёткий облик черноволосого мальчика.

Холод резал и Лев обхватил плечи руками. В кармане рубашки жалобно хрустнул компас. Сломался он либо в борьбе с верзилой, либо при падении в колодец. Уже не имело значения. Для мальчика болезненней стало осознание того, что он ничего не захватил на память о маме.

Лев едва сдержал чувства, пробирающийся к горлу. Главарь застал врасплох, накинув ему на плечи тяжёлую куртку. За их спиной крепыши делились ужасами, что испытали на поверхности и восхваляли мальчика за хитрость у метро. Похоже, только старший караванщик понимал, что больше чем в похвале и жалости Лев нуждается в толике объяснений.

– Слыхал, у чаровников есть поверье, что тех, кто плохо вёл себя, чудища утаскивают под землю, – начал Главарь. – Может у их собратьев ходят подобные небылицы. Поджилки небось трясутся?

– Бывало страшнее, – честно признался мальчик. – Мне всё равно, что будет дальше.

– Обычно так говорят те, кто прожил чуток дольше.

– Извините, мне моих лет хватит.

Чудь нахмурился, он что-то пытался высмотреть в безразличии мальчика.

– Всё-таки страх часто полезен. Он заставляет любить жизнь… Ступай, отведай наш скудный стол, младой. Наберись сил. Думается, вскоре тебе придётся возводить жизнь сызнова. Отделаться одними мозолями редко кому удаётся.

Добряк достал из рюкзака пару мехов с молоком, завёрнутые в широкий лист овсяные лепёшки и гору сухого инжира. От предложенного угощения филин повёл клювом, его пай замял Молчун.

– Опостылели сухари да козья кормёжка, – проворчал Хмурый, запивая кусок, какой встал поперёк горла.

– В следующий раз прихвачу пару мешков угля и бочку солений, – обиделся Добряк. – Посмотрим, насколько под их тяжестью ты приблизишься к земле, коротыш.

Сам же Лев не мог проглотить даже крошку, повреждённую шею будто пронизывали спицы. Чтобы не огорчить добродушного крепыша, мальчик спрятал лепёшку в карман. Дождавшись, когда на лицах попутчиков проступит расслабленная отстранённость, он выложил то, что вертелось на языке с начала их знакомства:

– Простите за вопрос... Я буду жить под землёй как вы?

Дружеский рёв прокатился по подземелью. Добряк первым сподобился унять хохот и ответить:

– Ныне глубоко под землю даже нашего брата не загнать. Всем подавай удобства, жёнам ярмарки. Редкие чуди по устоям предков селятся. Я же две полные луны с трудом терплю в туннелях между мирами.

– Ага, там без свечки искал бы стакан медовухи! – подхватил разговор Задира.

– Сейчас бы того самого, – посмаковал воспоминание Добряк. – Ты, Лев, не тревожься. Жить будешь среди родичей – чаровников. Они тоже любят эти самые дела: деревья, птичек, да чтоб солнышко пекло. В точности, как у тебя было наверху, только малость спокойнее.

–