Гений Медицины - Игорь Алмазов Страница 11

— Температура есть? — спросил я. — Мерили вам сегодня?

— Да, есть, — кивнул пациент. — И по ночам ещё потею сильно. Неудобно перед медсёстрами, бельё чаще менять приходится.

Сам пациент мне попался наоборот чересчур вежливый, так переживает о причиняемых им неудобствах, хотя сам чувствует себя плохо.

— Кем работаете? — задал я следующий вопрос.

— Фермер, — пожал он плечами.

Это сразу же накидывает ещё несколько вариантов диагнозов. Фермеры подвержены многим заболеваниям, существует даже отдельное лёгочное заболевание «лёгкое фермера».

Что ж, точно я смогу сказать только после обследования. Пока предварительный диагноз — это пневмония, но врачебная интуиция подсказывает мне, что всё не так просто.

Я до конца опросил пациента и принялся составлять список анализов. Общая кровь, биохимия, компьютерная томография лёгких. Можно было бы и бронхоскопию сделать, но пока в этом нет необходимости.

— Доктор, а у меня случаем не чахотка? — вдруг шёпотом спросил Гордеев. — А то мало ли… Может, меня правда изолировать надо.

Чахотка — это устаревшее название туберкулёза. Не думал, что кто-то до сих пор так говорит.

К сожалению, туберкулёз я тоже прямо сейчас не мог отрицать. Симптомы похожи и на него. Однако говорить это пациенту — не самая лучшая идея.

— Вряд ли, — спокойно ответил я. — А был контакт с больным туберкулёзом?

— Нет, — помотал он головой. — Волнуюсь просто.

Особое внимание при учёбе в медицинской академии уделяется общению с пациентами. Для того, чтобы стать хорошим врачом, мало просто уметь диагностировать и лечить. Надо ещё и уметь успокоить, подбодрить пациента. А иногда, наоборот, чуть припугнуть. Особое искусство.

Этому я долго учился в прошлой жизни и в итоге научился выбирать технику общения с пациентом практически идеально.

— Не переживайте, вероятность такого исхода практически нулевая, — ответил я. — Скоро вас заберёт медсестра на анализы, пока отдыхайте.

Перед уходом я активировал свой пульмонологический аспект, чтобы немного снизить интенсивность симптомов. Главный способ прокачки всех аспектов — это их использование. Но пока что толку от них мало, разве что кашель и одышка станут чуть менее интенсивными.

Я занёс Ольге Петровне направления, на этот раз отдавая их лично в руки. Шуклина вообще не было видно, видимо, снова где-то в сестринской.

Как только я зашёл в ординаторскую, ко мне сразу подлетел Соколов.

— Константин, мне нужно извиниться, — торопливо проговорил он. — Я вчера запугал вашего пациента. Надеялся, что вам из-за этого попадёт от Зубова. Мне очень стыдно, правда, стыдно!

Выкрикнул последнюю фразу он не мне, а куда-то в сторону. Забавно, наш с Клочком план сработал как надо.

Правда, сомневаюсь, что эффекта хватит надолго. Потом нужно будет придумать что-то новенькое.

— Неприятно, что ты так поступил, — пожал я плечами. — Надеюсь, больше такого не повторится.

— Я всё понял, — торопливо кивнул он. — Прости ещё раз.

Сказав это, Роман вылетел из ординаторской. Порядок он всё-таки здесь навёл, причём очень даже неплохой. Решил на сделку с совестью пойти.

Убедившись, что больше вокруг никого нет, я подошёл к своей сумке.

— Ну что, как всё прошло? — шёпотом спросил я.

— Отлично, хозяин, — донёсся голос Клочка из сумки. — Особенно было забавно, когда он начал лихорадочно наводить уборку, всё повторяя, что это сделка с совестью.

Представляю себе эту картину.

— К Шуклину идти? — спросил крыс.

— Пока нет, — ответил я. — Иначе это будет подозрительно. Не знаю, расскажет ли Соколов про свои приключения, но в разговоре всё равно нечто подобное может всплыть. Пока сиди в сумке.

— Тогда посплю, — раздался зевок Клочка.

Я услышал шаги, приближающиеся к ординаторской, и поспешно отошёл от вешалки.

В ординаторскую вошла Тарасова. Вижу её реже всех остальных, вот кто точно мог бы стать ниндзя, по мнению моего крыса.

— Константин, кажется… — запнулась она. — Можешь помочь?

Пока это чуть ли не единственный интерн, который никак не проявляет агрессию ко мне. По крайней мере, явно.

Не могу быть уверен, она может и сама за моей спиной козни строить. Однако сейчас я вижу перед собой девушку и коллегу, которая просит помощи. И отказать не могу.

— Конечно, — кивнул я. — В чём дело?

— Я подозреваю у своего пациента эрозивный гастрит, — объяснила Тарасова. — По жалобам, по анамнезу. В общем, всё говорит о нём.

Я взял у неё историю болезни и быстро пробежался глазами. Боли в животе, изжога, тошнота, рвота с прожилками крови. В анамнезе — длительный приём нестероидных противовоспалительных препаратов, хронический гастрит. Всё сходится.

— Так, а в чём нужна моя помощь? — удивился я.

— Главный инструментальный метод обследования для подтверждения диагноза — это проведение эзофагогастродуоденоскопии, — ответила Лена. — А пациент не смог её пройти.

Понятно. Такое бывает, хоть и нечасто. ФГДС — это далеко не самая приятная процедура. Через рот в желудок вводят длинную трубку. Ротовую полость при этом обрабатывают спреем из лидокаина.

Однако если у человека сильный рвотный рефлекс — пройти процедуру он не сможет.

— Он весь измучился, но не вышло, — добавила Тарасова. — Я, конечно, взяла все лабораторные тесты, но анемия в крови и признаки воспаления — это лишь косвенные доказательства.

— Кал на скрытую кровь? — спросил я. — Назначали?

— Да, но пока что он ещё не сдал материал, — чуть покраснев, ответила Лена. — И это всё равно будет косвенное подтверждение диагноза. Надо визуализировать эрозии.

Так, если в рвоте были только прожилки крови — активного кровотечения нет. Значит, жизни пациента ничего не угрожает. Но Тарасова права — для постановки диагноза без ФГДС никак.

— Значит, выход один — проводить обследование под общим наркозом, — подытожил я. — Для этого его надо переводить в хирургию. Тем более, если есть риск массивного кровотечения.

— Но как мне всё это подать Зубову? — спросила Лена. — Если, как я уже и сказала, прямых доказательств диагноза нет?

— Проведите ему рентгенографию желудка с контрастированием, — предложил я. — Контрастное вещество заполнит эрозии, и их будет видно на снимке.

— Точно, как я сразу не подумала! — воскликнула девушка. — Спасибо, Костя.

Она тут же убежала писать новое направление.

— Шуры-муры тут у кого-то, — раздался вредный писклявый голос