Я гоблин-алхимик - Сергей Сериков Страница 11

бы пару часов. Вскоре пришли мои друзья, и нам принесли мой заказ, который их очень сильно удивил и порадовал. Музыкант после каждой баллады выпивал по большой кружке темного пива, и уже через час ушел, как он сказал, на большой перерыв. Публика недовольно загудела, все хотели хлеба и зрелищ. Обстановка в зале стала накаляться. Но вот помост вышел купец хуман в богатой одежде, массивная золотая цепь на шее показывала о его высоком положении в гильдии купцов, он поднял руку, в зале стало тихо.

— Уважаемые! Наш караван после длинного перехода из Серых земель, который длился почти две луны, наконец, в родных землях, завтра к вечеру мы уже будем дома и все мы хотели повеселиться сегодня и отдохнуть.

Затем он подошел к табурету, на который менестрель положил лютню, взял ее и продолжил:

— Этот магический инструмент я специально купил для нашего менестреля, что бы он во время похода балладами поднимал настроение и боевой дух отряда, но признаюсь, он не оправдал наших ожиданий. Как менестрель он не преуспел, зато преуспел как виночерпий не забывая поднимать настроение себе чаркой да не одной.

В зале послышался смех, но тут же стих, так как купец встал на самый край помоста, протянул руку с лютней в зал и громко сказал:

— Если найдется в таверне менестрель, да такой что бы всем был по душе, выходи тогда и играй, до той поры, пока мы все в зале веселимся, по окончании будет подарок от меня — эта лютня, слово даю!

В зале все стали переглядываться. Наш местный менестрель Лютик был уже не в состоянии держать инструмент, он и в трезвом виде не очень радовал своим мастерством, и держали его в таверне только потому, что в нашем поселке хорошие менестрели не задерживались, вот и приходилось мириться с тем, что было. Года два назад у меня было желание научиться играть на лютне, довольно долго я ходил к Лютику, но получалось плохо, то ли у меня были руки—крюки, то ли учитель больше пил чем учил, в итоге мне пришлось прекратить занятия.

Я оглянулся, за стойкой выдачи стояла Гелла с растерянным видом, и как мне показалось, в ее глазах блестели слезы, готовые вот—вот скатиться по зелененьким щечкам. Молча поднявшись из—за стола, под удивленные взгляды моих друзей, я шагнул на помост. Осторожно взял инструмент одной рукой, другой подвинул табурет ближе к залу.

— Малой, а получится у тебя, дело то не простое? — ехидно поинтересовался купец.

Должно получиться, — ответил я, — попытка, как говорил один великий вождь, не пытка!

И про себя подумал, должно получиться, в своем мире я довольно неплохо играл на гитаре, по крайней мере, почти на каждом корпоративном празднике приходилось развлекать коллег и коллежек застольными песнями, да и дома частенько эксплуатировал полу акустический Фендер, исполняя уже для себя хиты любимых групп.

— Ну, дерзай! — одобрительно хлопнул меня по плечу купец и пошел за свой стол.

Я сел на табурет и стал настраивать инструмент на гитарный строй, заодно, осматривая лютню. Это был прекрасный инструмент из дорогих пород дерева, с довольно большим корпусом и декой из красной сосны с небольшим круглым резонатором — розеткой и врезанными в нее двумя кристаллами—усилителями магии. Двадцати ладовый гриф, инкрустированный перламутровыми вставками из хитина гигантского пустынного скорпиона, как будто сделанный на заказ, удобно разместился в моей левой ладони. Наконец подтянув последнюю струну хитрым колковым механизмом работы гномов, правой рукой я провел по серебряным струнам, проверяя, окончательную настройку, и взял первый аккорд. Над залом, поплыл чудесный мощный кристально чистый звук, я подумал, что неплохо бы прибавить басов, и инструмент словно услышал меня, верхние басовые струны ярко засияли серебристыми искорками и в аккорд добавились басы так, как я и хотел. Зал замер, такого волшебного звука еще не слышали стены этой таверны, да и я немного ошалел от осознания того, что это действительно магический инструмент, и он реагирует на мысли, желания и состояние музыканта, то есть, играть он сам не может, но может с большой точностью отразить в вибрациях магических струн мощь и силу, радость и печаль. Решив проверить свою теорию, начал играть мелодию старинной английской баллады Зеленые рукава, добавив немного объема и реверберации в звучание инструмента.

Великолепный звук лютни наполнил зал, как волшебство, приковывая внимание всех присутствующих. Я, вложил всю свою душу в мелодию, которая разносилась по залу, заставляя сердца трепетать и души пылать страстью.

Все замерли, никто не прикасался к еде, подавальщицы застыли с подносами, Гелла и ее отец стояли у стойки выдачи и растерянно переглядывались. Со стороны могло показаться, что всех накрыло мощным заклинанием паралича, но вот я закончил играть. Зал взорвался криками восторга, кто—то топал ногами, кто—то стучал кружками по столам.

Наконец стало тихо, все смотрели на меня и ждали, что я скажу, но тут неожиданно меня выручил Лютик, он громко икнул и сказал:

— Этто, мой ученик, вот так—то!

Все, кто знал Лютика, недоверчиво на него посмотрели, затем махнув рукой, расселись по местам и дружно закричали, что пора бы и продолжить вечер.

Я судорожно перебирал песни, которые можно спеть сразу, без адаптации под этот мир. Наконец, вспомнил такую, быстро пропел мысленно первый куплет убедился, что текст и рифма близки к оригиналу, обратился к залу.

— Уважаемые, действительно мой учитель Лютик, если бы не его талант и желание помочь мне, я не смог бы сочинить, эту веселую песню о Странствующих менестрелях, слушайте.

Я настучал пальцами по деке ритм песни, мысленно дал команду поддерживать его на протяжении всей песни и начал играть риф на басовой струне потом взял первый аккорд и запел:

— Ничего на свете лучше нету,

Чем бродить друзьям по белу свету…

После третьего куплета уже весь зал, стоя на ногах и приплясывая, весело и дружно орал:

Ла, ла ла лала, лала, лала, ла, ее, ее.

Пользуясь тем, что народ был в радостно – возбужденном состоянии, и начал усиленно делать новые заказы, так что подавальщицы не успевали разносить заказы, я оставил лютню на табурете и спустился к своим друзьям.

— Нихренасе, Мих! — заорал мне в ухо Грилф, — да ты лучший менестрель из всех тех, кто здесь выступал!

Потом он подозрительно посмотрел на меня, достал тесак из—за пояса