Дети, сотканные ветром. 2 - Артём Ерёмин Страница 11

За входом в тепличный блок на мешках с удобрением посапывали двое подмастерьев, отвечающие за его бесперебойную работу. Лев не потревожил их покой. В лабиринтах зелени перекатывались автоматоны, собирающие урожай невиданных овощей. От нехватки плодородной почвы кухню Собора спасали волхвы и их питательные растворы. Льву оставалось только облизываться, кроме местных разновидностей капусты и репы на стол к прислуге мало что попадало из овощей. Фруктов и подавно.

Нужный трубочисту котёл располагался в цветочной секции. Около часа Лев потратил на его осмотр.

Плохо дело, Каспар не обрадуется, решил он. Трубы прохудились, сквозит из всех сочленений.

Лев открыл заменённый им кран, и котёл недобро вздрогнул. Давление пара, как толстенная мышь, прошлось по трубам на другой конец помещения и выплеснулось из фланца над ярким цветочником.

Раздался тонкий визг.

Лев бросился в сторону крика, представляя ужасную картину от его оплошности. Он проломился сквозь растительную преграду и уткнулся нос к носу с удивлённой девочкой. Она пыталась привести в порядок белую накидку, и появление трубочиста вызвало новый крик.

– Княжна?!

Лев был ошарашен встречей ничуть не меньше золотоволосой девочки.

– Княжна, – бездумно повторил трубочист.

– Собор стирает титулы между подмастерьями, – девочка справилась с речью куда быстрее. Она рассмотрела трубочиста, и тень застенчивости промелькнула по лицу. – Тебе, судя по всему, следует обращаться ко мне «барышней».

Княжна хотела принять стойку, подобающую воспитанным барышням, но, заметив, как испачкалось её платье и взлохматилась причёска, простонала.

– Отвернись… будь добр.

Лев, ничего иного не придумав, нырнул обратно за цветочную стену.

– Простите, барышня, что напугал вас, – не видя девочки, он задышал полной грудью.

– Проделка с паром – твоя затея? – за растительной ширмой слышно было, как княжна приводит себя в должный вид.

– Не совсем моя, барышня. Пар с котельной поступает неровно, оттого и трубы лопаются.

– Угу, – донеслось через неловкую паузу. – Можешь показаться.

Льву было бы радостней уйти, но дитя знатного рода просьбу обернула в приказ. Он продрался через растительность и предстал перед ней. Теперь чуть приподнятый подбородок девочки-всполоха отметал любой намёк на былую стеснительность. Волосы вновь стянулись в тугой узел, белая накидка избавилась от прилипшей зелени.

– Как тебя зовут?

– Лев. Я трубочист.

– О трубочисте все наслышаны, только никто не знает его имени.

Лев невольно усмехнулся:

– Всем куда интереснее мои медные пуговицы. Жаль, запасных у меня нет, раздал бы другим барышням.

Княжна провела кулаком по губам, будто стирая намёки на улыбку.

– Боюсь, что без тебя они бесполезны. Прости, пожалуйста, девушек. У них такой возраст, когда им нужна вся удача, какая есть на Осколках, – увидев озадаченное выражение Льва, она удивилась. – Тебе никто не объяснил, зачем прикасаются к твоим пуговицам?

– Традиция такая, – попытался угадать Лев.

Девочка-всполох, откинув притворную строгость, засмеялась. Её смех звонко отражался от стеклянной стены и тонул в пёстрых зарослях. Лев знал, что выставил себя дураком, но почему-то промах его не смутил. Влажная жара в цветочнике пришлась кстати, и щекам не раскраснеться ярче.

– Я не вправе разглашать сию тайну, – девочка едва справлялась с проскакивающими смешками. – С моей стороны не последует посягательств на твои красивые пуговицы. Моё имя – Есения. Я дочь великого рода Коркуновых.

Княжна внимательно присматривалась ко Льву. Что-то она нашла в нём занятное, и мальчик, тужась, пытался разобрать, что именно.

– Прости за тот случай у пруда, – произнесла она. – Уверена, Лель бы не причинил тебе вред. Просто нас с ранних лет окружало… иное отношение. Ты же, по всей видимости, вырос в краях, подобных Собору?

– Господин Лель дал мне хороший урок, барышня, – Лев бестактно обошёл её вопрос. Хотя стоило бы заискивать перед ней. – Прошу простить меня, барышня, я вам мешаю.

– Ничуть. Я только делаю наброски, – княжна указала на альбом и набор угольков. – Тот восхитительный цветок лазурита распускается всего на один день, и утром у него пик жизни. Час красоты. Необходимо приготовить бальзам, чтобы он сохранил свежесть навсегда. Думаю, сорвать его на следующий год. Последним.

Лев не понял и половины из сказанного. Видя его реакцию, девочка смутилась.

– Что я делаю? Редко так откровенничаю, – ей всё-таки удалось зардеть пуще прежнего. – Ох, к тому же с мальчиком.

– Обещаю, что никому не расскажу.

Есения мило улыбнулась и перешла к альбому. Лев, до того блуждавший глазами, вгляделся в девочку-подмастерье. Она, щурясь, почти дотронулась носом синий цветок. Так же поступала его мама, не любившая тянуться за увеличительным стеклом.

Княжна, ощутив внимательный взгляд трубочиста, неуверенно закрыла альбом.

– Знаешь, я часто рисую, – она приняла виноватый вид. – Хочу сказать, что в Соборе больше нечем заняться. Учёба, разные кружки…

Лев с неприсущим для себя ехидством хотел напомнить ей о пикнике со свитой и хождении на арену. Однако трубочист поймал себя на том, что княжну он видел лишь в те два случая, не считая дня открытия врат. За тот же срок её дружок Лель встречался десятки раз.

– В общем, уйма свободного времени. И весь запас красок ушёл буквально за ревун. Его светлость… Мой дедушка подарил мне перед отбытием в Собор масла из Края Утренних Рос. Не хотелось бы предстать в его глазах транжирой, – даже упоминание деда произвело на княжну до странного усмиряющий действие. – Лель достал немного масла. Пигменты же я сама разыскиваю: известь для белого цвета, корешки чернохлыста для жёлтого, лишайник для вишнёвого. И мне бы хотелось…

– Вам нужна сажа для чёрного? – спросил Лев, видя смущения княжны.

– Так ты уже делал из неё краску? – княжна с облегчением вздохнула.

– Мы с мамой часто готовили краски сами.

– О, она тоже рисует?!

– Рисовала.

Что-то в голосе Льва заставило перестать улыбаться княжну, и она потупилась и после робко спросила:

– Найдётся ли для меня мешочек сажи?

– У меня вся одежда пропитана ею, – ухмыльнулся Лев. – Кроме пуговиц.

– Потому-то они и приносят счастье.

– Особенно эта, – он указал на пуговицу, к которой первой прикоснулась Бажена.

– Особенно, – вновь улыбнулась девочка. – Тогда я зайду на днях в котельную?

Вапула не обрадуется,