Ричард Морган - Сломанные ангелы Страница 91

– Ты был на собрании. У них не было пищи, они…

– Да-да, я законспектировал метры и метры твоих рациональных доводов. Но не услышал ничего, объясняющего простую вещь: четверо профессиональных археологов предпочли умереть в скафандрах, не захотев провести последние часы своей жизни внутри величайшей из археологических находок за всю историю человеческой расы.

Таня мгновение колебалась, и все же я успел заметить взгляд той женщины, что однажды была со мной под водопадом. Потом в уголках ее глаз появилась тревога.

– Почему ты спрашиваешь? Запусти свой комплект спасательной аппаратуры и поговори с ними. У них остались стеки, разве нет?

– Оборудование выведено из строя. Разъедено, как и все наши буи. Поэтому вопрос к тебе. Почему они так сделали?

Она опять замолчала, напряженно глядя куда-то вбок. Кажется, один глаз Тани начал дергаться. Впрочем, это быстро прошло, и она посмотрела на меня с холодным спокойствием – так же, как в момент освобождения из лагеря. Наконец она сказала:

– Не знаю. И раз мы не в состоянии их допросить – есть лишь один способ проверить.

– Та-ак. – Я со всей возможной учтивостью уступил Вордени проход. – В этом вся соль. Открытие. Изучение истории. Возжечь гребаный костер человеческой экспансии. Да, тебя не интересуют деньги, безразлично – в чьей собственности окажется найденное. Ты явно не боишься смерти. Но почему остальные, а?

Она вздрогнула, справившись с эмоциями через мгновение. А затем вышла, оставив меня одного в тусклом свете ил-люминиевых плиток.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Наваждение.

Помню, я где-то вычитал, что среди археологов, впервые проникших в марсианские захоронения или, точнее сказать, города, был огромный процент сумасшедших. Похоже, умственные расстройства всегда сопровождали эту профессию. Лучшие умы принесли себя в жертву идее, подбирая ключики к марсианской культуре.

Только заканчивали они вовсе не тем, что ломались или опускались до образа буйнопомешанного. Они не ломались, они просто тупели. От лихих интеллектуальных подвигов переходили к беспомощному бормотанию, часто совершенно невнятному и ни на что не направленному. Специалисты проходили этот путь косяками. В контакте с продуктами нечеловеческого разума психику сдирало будто абразивом. Гильдия расходовала людей, как работающие напротив крутящегося точила одноразовые скальпели.

– М-да, кажется, там можно летать… – Люк Депре без особой радости рассматривал находившееся над нами сооружение.

В его словах прозвучали одновременно беспокойство и смущение. Я догадался: Депре испытывал те же проблемы с изоляцией подсознания, что и я. Когда созданные для ведения боевых действий подпрограммы сталкиваются с тем, что невозможно определить, они начинают сверлить твой мозг, словно требуя никотина. Искать засаду среди марсианской архитектуры – все равно что голыми руками ловить скользкого осьминога в Митчем-Пойнт.

Внутреннее пространство корабля распространялось вширь, поражая взгляд с первого момента – едва мы попали в перемычку, шедшую от причального порта. Конечно, я еще никогда не видел ничего подобного. Пытаясь найти подходящие ассоциации, вдруг вспомнил картинку из детства, прошедшего в Ньюпорте. Как-то раз, весной, на стороне Глубокой воды рифа Хираты я получил хороший урок. Случайно разрезал о выступ коралла подававшую воздух трубку краденого и наскоро залатанного дыхательного аппарата. На глубине пятнадцати метров. В тот момент, наблюдая за пузырями бурно выходившего кислорода, я расслабленно думал: как выглядят пузыри изнутри?

Теперь я это знал.

Пузыри висели, словно примерзнув к месту, едва окрашенные в голубовато-розовый перламутр. Казалось, из-под их поверхности исходит неяркое сияние. Кроме очевидной разницы в возрасте, в глаза бросалась хаотичность – напоминавшая те самые пузыри, что выходили из моего дыхательного аппарата. Никакого ритма или смысла в форме слияния или поглощения отдельных пузырей явно не просматривалось.

Местами связующее их пространство оказывалось не более метра в диаметре. Кое-где округлые стены превращались в резкие изломы, встречая пересечение сразу нескольких секций. В первом помещении, куда мы попали, потолок вообще не опускался ниже двадцатиметровой отметки.

– Надо же, пол плоский, – тихо пробормотала Сунь Липин, опускаясь на колено и сметая пыль с поверхности под ногами. – И у них была… вернее, есть гравитационная установка.

– Почитайте "Происхождение видов". – В пустоте голос Тани Вордени раздался гулко, как в соборе. – Виды появляются в условиях тяготения, так происходит везде. Невесомость вредна для здоровья, сколь бы забавной она ни казалась. И если у вас есть гравитация, то нужны плоские поверхности, чтобы размешать на них предметы. Целесообразность в действии. Аналогично устроен причальный порт. Хочется расправить крылья, но для посадки корабля нужно идти по прямой.

Все дружно обернулись, глядя на путь, которым только что прошли. В сравнении с помещением, в котором мы находились теперь, обводы причального порта выглядели более рациональными. Длинные ступенчатые стены выходили наружу двухметровыми трубами. Кольца не везде были ровными. Казалось, что проектировщики марсианского корабля так и не смогли окончательно уйти от аналогии с живой природой.

Похоже, эти кольца были частью механизма, каким-то образом облегчавшего переход принимаемого корабля в атмосферу с более высокой плотностью. Тем не менее не оставляла мысль, что находишься в чреве какого-то огромного спящего животного. Наваждение.

Я ощущал это периферийным зрением, улавливая смутные движения глазами и даже бровями, словно жившими своей жизнью. Как в детстве, когда играл в компьютерные игры. Их виртуальная среда не позволяла смотреть вверх или вниз более, чем на несколько градусов, – даже переходя с одного уровня сложности на другой. Здесь меня преследовало то же ощущение: нестерпимое желание увидеть то, что сверху. Желание обещало скорую боль в глазах. Но хотелось быть вполне уверенным в пространстве, что открывалось над головой. Форма находившихся над нами мерцавших поверхностей подразумевала определенный наклон, оставляя неясное чувство, будто вот-вот окажешься в перевернутом положении. Наверное, таковы были особенности привычного чужим существам окружения. Следствие того, что вся структура состояла из тонких, словно яичная скорлупа оболочек, готовых лопнуть в любой момент от первого же неловкого движения. Лопнуть, отправив тебя в пустоту. Наваждение.

К этому нужно привыкнуть.

И зал не был совершенно пустым. По периметру виднелись расставленные на уровне пола скелетные конструкции.