Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты. Страница 89

Этакое нестерпимое как зуд желание вот сейчас же, немедленно устранить все недостатки. „Если меня когда-нибудь выберут в Совет, я добьюсь, чтобы эту дурацкую лабораторию убрали с Планеты…“ (Штурман уже знал, что Планетой теперь принято называть Землю. Милая старушка, ты стала Планетой с большой буквы!) Или: „Если я буду в Совете, мальчишкам запретят болтаться в парках после полуночи“. Или: „Когда меня выдвинут в Совет, мы предложим такой проект, что вы все ахнете!“ (Это в жестоком споре об ответственности родителей.)

Или даже: „Куда смотрит Совет? Держать эти самые кафе открытыми всю ночь — просто антиобщественно!“

Кстати, о родителях. Видимо, в мире давно уже назревает проблема матери. Женщины увлечены жизнью как и мужчины, и они уже не желают тратить драгоценные годы жизни на вынашивание и выкармливание детей. Разум и общественное сознание против биологической необходимости! Очень много случаев, когда женщины отказываются от материнства. Безнравственно? Несомненно. Тем более что медицина научилась сохранять за будущей матерью отличное самочувствие и ясное сознание до последних дней беременности, обеспечивает совершенно безболезненные роды и практически обеспечивает полный уход за ребенком до годовалого возраста, а после этого мать вольна передать ребенка в ясли — дневные, недельные и какие угодно — и быть совершенно свободной. Ясли в этом мире растят ребенка в таких условиях и на таких режимах, о которых сами родители не могут и мечтать. Итак, отказ от материнства безнравственен. Светлое чувство и так далее. По- видимому, он представляется безнравственным и с общественной точки зрения — население Планеты достигло в двадцать первом веке пятнадцати миллиардов и больше не увеличивается. А нужда в рабочих руках — в головах, как теперь говорят — неудержимо растет. Уже не единичны случаи, когда в некоторых отраслях исследований и даже производства люди вынуждены работать по двенадцати часов в сутки, потому что… да все из тех же соображений: нужно скорее, скорее осуществить эту замечательную идею и посмотреть, что получится, а поскольку сменить меня некому, что ж, будем продолжать работу сами, ибо мысль о любой задержке просто нестерпима. Да, безнравственно и с точки зрения „вечной“ морали, и с точки зрения социальной. Но в этом мире не принято приказывать или запрещать. Тем более отвратительно было бы приказать женщинам рожать. Это тоже антиморально и антиобщественно. Необычайное противоречие! И найдется ли из него выход?

И еще другое противоречие. Часть женщин с чрезвычайно выраженным чувством материнства не желают отдавать своих детей в ясли и интернаты. Дети их воспитываются дома, вне влияния передовой психологии и педагогики. Опыт показывает, что, войдя в сферу общения с товарищами по производству, эти „доморощенные“ дети — уже взрослые — испытывают значительные трудности, притираясь к коллективу. Правда, эти трудности сравнительно быстро и умело преодолеваются, но ведь можно было бы обойтись и без них… Дети становятся жертвами материнской любви! Сумасшедший мир. И выхода тоже нет. Хотя это пройдет со временем само собой.[58]

Правда, следует отдать этому миру справедливость. Первое противоречие в известной мере компенсируется тем, что люди сохраняют возможность творчески работать до полутораста- двухсот лет. Но затем они все равно умирают. Так что, в сущности, противоречие между ослабевшим материнским инстинктом и количественным ростом человечества только вуалируется. И это все понимают.

А какие противоречия есть еще? И есть ли? Есть. Древнее, как мир. Противоречие неравенства. Раньше оно отступало на задний план, когда шли схватки между мирами и когда люди дрались за еду и крышу. А теперь оно обнажено. И иногда мешает жить. Это противоречие в неравенстве способностей. Два мальчика учатся в одном классе. Один учится легко, схватывает все на лету. Другой — тяжелодум, посредственник. В школе это не страшно. В школе эти мальчики даже дружат. Но потом они начинают работать. Часто в одной и той же области, или в смежных. И вот бывший отличник очень быстро становится человеком выдающимся, творцом, а его друг — рядовым работником. То есть они оба подготовлены еще в школе к творческой работе, но один выполняет то, что блестящей вспышкой таланта задумывает другой. Это тяжело, это портит жизнь, порождает эгоизм и чувство превосходства и собственной ущербности. Когда-то это не замечалось, а теперь всплыло на поверхность. Неравенство в способностях! Сам штурман никогда не считал себя особенно одаренным человеком, и он лично не мечтает поразить новое человечество вспышкой своего таланта. Но вот те, кто выросли в этом мире…

Выход? Есть выход. Наиболее прогрессивные работники в области психологии утверждают — на основе вековых наблюдений, — что нет человека со средними способностями вообще. Есть человек со средними способностями в данном деле.[59]

И всегда найдется дело, в котором [Далее текст отсутствует.]

Превращать роман в футурологическую статью Стругацкие не захотели и просто выпустили Кондратьева походить по городу, посмотреть его глазами на мир будущего. Они пишут второй вариант этой новеллы, уже более близкий к опубликованному. От него в архиве сохранилось шесть страниц (со второй по шестую и шестнадцатая).

.. от этого не легче. Они стали такими хорошими, что не способны понять, как это кому-нибудь может быть плохо. Такие вещи у них могут понять только специалисты-психологи. Например, врач Протос. Да, врач Протос.

Мимо Кондратьева, дробно стуча каблуками по ступенькам, сбежали две молоденькие девушки. Последняя — маленькая, в белой блузе и ярко-синей юбке, заглянула ему в лицо. У нее было, круглое загорелое лицо, нос в веснушках и отчаянные веселые глаза светло-серого цвета. Что-то в лице Кондратьева поразило ее — глаза ее широко раскрылись, улыбка пропала.

На несколько мгновений она остановилась, и тело ее по инерции медленно наклонилось вперед. Затем она догнала подругу, что-то шепнула ей, они приостановились, быстро обе оглянулись на него и снова пустились бегом.

Кондратьев глядел им вслед, пока они не скрылись за спиной какого-то толстого мужчины в сером комбинезоне. Да, и все они необычайно здоровые, веселые и переполнены энергии. И не стараются скрыть этого. А я почему-то стараюсь. Хотя я тоже — спасибо Протосу — вполне здоров. Уже неделю, как совершенно здоров. Странно и приятно ощущать себя совершенно здоровым. Не бояться больше сумасшедшей боли в спине и затылке. Иметь возможность, как любой другой человек, вставать, прыгать, ворочать головой, даже выжимать стойку на руках. Но я не могу быть веселым. В этом, наверное, все дело.