Михаил Тырин - Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник) Страница 83

– Почти всякая болезнь – живое существо, – говорит некромантисса, глядя в огонь. – Как жучок-древоточец, поселившийся в дереве. Можно услышать ее, узнать, откуда она пришла и чего хочет, а потом выгнать. Но болезнь Геллены… я боюсь произнести это вслух, Ада. И я все еще надеюсь, что просто ошиблась.

Брови Лореады сдвигаются.

– Эта болезнь, – уточняет она, – существо неживое?

Лореаса закрывает глаза.

– Нет. Это не существо вовсе. Это мертвая порча, Ада. И кто-то ее принес…

– Но почему Гелле?! За что – ей? – в голосе Ады звенит гнев. – И как…

– Я все это узнаю, Ада.

Дочь замолкает.

– Я все узнаю, – повторяет некромантисса, не открывая глаз. – Но какое-то время вам придется обходиться без меня. Вы справитесь?

Лореада усмехается.

– Ты могла бы и не спрашивать.

Лореаса встает, улыбаясь. Ничего другого она не ждала от своей дочери и ученицы. Не нужно больше ничего объяснять. Ада позаботится обо всем. А Кодор… что же, он знает, на ком женат.

Некромантисса сумрачно усмехается.

Под пристальным взглядом дочери Лореаса медленно тонет, опускаясь прямо сквозь пол, словно дерево превратилось в зыбучий песок. Тело ее гнется так, как не гнутся людские тела, волосы вздымаются темной волной, и иллюзорная седина на них превращается в паутину. Сотни пауков разбегаются по полу от плывуна, в котором исчезает колдунья. Ночные бабочки бьются в стекло.

Лореаса отправляется домой.

К брошенному дому на берегу черных болот летит она птицей, течет рекой, змеится в земле тонким корнем. Вот уже позади город, мелькнули и минули вспаханные поля и исхоженные дороги, исчезает вдали дым человеческого жилья. Приближается Королевский Лес.

Лес полон жизни. Он пышет зеленой силой. Немного сыщется охотников столь смелых, чтобы бродить здесь. Разве только Лесничий поднимет лук, добывая себе пропитание, и звери сами определяют свою численность. Множество малых колдовских созданий обитает в Лесу. Они привычны, как дождь и весеннее цветение, и редко кто задумается над тем, как удивительна по сути своей их природа. Все лешие, болотницы, ночные огни и другие волшебные обитатели Леса – бывшие человеческие души. Злой судьбой предопределено было им стать тоскующими призраками. Но как бы ни были тяжелы наложенные на них проклятья, как бы ни были эти люди при жизни несчастны, все же добро не до конца выгорело в их сердцах. И потому они не попали во власть Стен Кошмара и не пришли в царство Короля мертвых, а обрели благословение Девы и навеки стали частью ее Сна Жизни – прекрасной частью.

Облаченная в зеленое платье живого мха, встает над высоким обрывом некромантисса. Величественна она, от нее исходит свет древней молодости, лучистая колдовская мощь наполняет воздух, воду и землю. Впервые за много лет Лореаса не сдерживает своих сил и не скрывает свой истинный облик. Блеск окружает ее, и подобна она Деве Сновидений, поющей жизнь…

Черная вода застыла внизу. Поднимается блеклый туман.

Лореаса смотрит на воду.

Она медлит. Как давно она не была дома… Пусть дом этот мрачен и одинок, все же она скучала по нему. Звери и духи приветствуют ее. Долгие, долгие годы прошли, с тех пор, как видели ее здесь! Волки выходят из логовищ, чтобы справиться о здоровье ее человеческой падчерицы. Тот волчонок, что подружился когда-то с Гелленой, стал теперь матерым красавцем-вожаком. Вдовая лешачиха торопится поведать, что все это время прибиралась в покинутом черном доме и даже как-то почистила черепа скелетам на крыше. «Добрая женщина», – посмеивается Лореаса. Изумрудные, лиловые, алые ящерки бегут к некромантиссе, чтобы прильнуть к ее платью драгоценным поясом и браслетами, а блестящие серебряные жуки садятся на грудь и в волосы Лореасы, как броши и заколки.

Улыбнувшись, движением мысли с благодарностью отсылает их Лореаса. Не время украшаться. У нее есть дело, и дело это нерадостное…

Погодив еще несколько минут, Лореаса смежает веки.

И со следующим вздохом некромантисса падает вниз с обрыва, точно подрубленное дерево – прямо в гиблый холодный омут, туда, где нет ни моллюсков, ни рыб, к черным ключам, к могильной тине, к самым Стенам Кошмара.

Тяжелая вода без всплеска смыкается над ней.

Спустя безмерное время – секунды? Тысячелетия? – Лореаса медленно открывает глаза. Простерев руки как крылья, она парит в безмерных, бескрайних областях, заполненных серым туманом. Здесь нет ни верха, ни низа, ни света, ни тени. Нет цвета и объема. Глаз различает контуры, но не в силах определить расстояние. Не то вдали, не то вблизи грезятся какие-то гигантские, странные фигуры, но чуть сместишь взгляд, и их уже нет.

Ничто не движется здесь, кроме иллюзий; но здесь все – иллюзия.

Это Страна мертвых.

Счастлив тот умерший, что проходит своей дорогой в неведомую Явь, не заметив этих безликих пустот. Разве только тень на миг омрачит его взор. Здесь обитель тоски, которую нельзя развеять, и голода, который не суждено утолить.

Лореаса видит призраков, мелькающих в бездне.

Это тоскующие души: те, кто при жизни был страшно несчастен, а после нее не может ни уйти дальше, ни вернуться, ни успокоиться в горе и холоде, и жаждет толики тепла, малой толики тепла, лишь малой толики! Но не может ее получить и не сможет никогда, потому что нет в нем органа, способного воспринять тепло…

Некромантисса вновь опускает веки, а когда поднимает их, серая муть перед ней уплотняется, сходясь в туманное подобие того обрыва, с которого Лореаса прыгнула в воду. Коротко усмехнувшись, она встает на иллюзорную землю.

И земля под ее ногами становится настоящей.

Тотчас безумный стон тысяч призраков доносится до ее ушей. Нечто подлинное, нечто прочное возникло в вечной мгле! Это причиняет призракам боль, но вместе с тем наслаждение. Пламя живого мира дарует им надежду согреться и утолить голод. Одной этой надежды достаточно, чтобы немного утешиться, а ведь она обещает больше, больше…

Пусть некогда Лореасе не хватило сил, вдохновения и отрешенности, чтобы запеть собственный Сон Жизни, но она – некромантисса. Она вся звучит им, великим Сном, вырывающим бытие у Смерти. Она – как струна, задетая пальцами музыканта, как труба органа, переполненная воздухом. Среди черного, серого и белого цвета бездны она пылает зеленой весной и рыжей медью осенних трав, аквамарином морских пучин и жидким золотом меда, лилово-серебряной шалью звездного неба и алой сладостью плодов земных. Она поет, как поют олени и осы, волны и ветви. О, какой же малости не хватило ей, чтобы войти в вечно светлый круг божественных Дев!..

– Идите ко мне, – говорит она призракам, как хозяйка цыплятам. – Я дам вам немного жизни.