Роберт Хайнлайн - Там, за гранью. Уолдо. Корпорация «Магия» Страница 63

– Мутант? Нет, я не располагаю данными, чтобы так думать.

– То есть?

– Мутация – термин чисто технический. Он применим только к новым характеристикам, которые, согласно менделианским правилам, могут быть унаследованы. В данном случае я не вижу ничего подобного. Сначала определите, что такое телепатия – и тогда я вам скажу, может она являться наследуемым признаком или нет. Правда, скажу лет этак через тридцать.

Что ж, можно и подождать. Достаточно и того, что Теобальд является телепатом – по крайней мере, на сегодня.

Тем временем задуманный регистратор телепатических явлений – потомок созданного на Плутоне «детектора жизни» – начал давать первые обнадеживающие результаты. Устройство было сдублировано в лаборатории холода, расположенной на окраинах Буэнос-Айреса, и работало ничуть не хуже, чем на Плутоне. Как только исследователи поняли направление работ, прибор был значительно усовершенствован – и это привело к новым серьезным трудностям.

Одну из этих трудностей устранили довольно необычным путем. Реагируя на присутствие чувствующих существ (растения и низшие формы животной жизни для него не существовали), прибор еще отнюдь не стал подлинным телепатом; он пока мало что мог. При опытах присутствовала кошка – неизвестного происхождения, самопровозгласившая себя талисманом лаборатории: каким-то образом она здесь появилась и вступила во владение. Как-то раз оператор отступив на шаг – случайно наступил кошке на хвост. Ей это не понравилось, и она высказалась.

Аппарат в это время работал в режиме приема, и сидевшему за ним технику случившееся понравилось ничуть не больше. Он с криком сорвал наушники, объясняя, что «оно завопило».

Дальнейшие эксперименты показали, что прибор особенно чувствителен к возмущениям таламуса, вызванным внезапными и сильными эмоциями. Спокойная жизнедеятельность мозга оказывала на него заметно меньшее воздействие.

Ударять человека по пальцу не имело смысла – он ждал этого удара и затормаживал реакцию, пропуская ее через «охладитель» лобных долей. А нужны были сильные и подлинные эмоции.

Немало кошачьих хвостов пострадало с тех пор – их обладателям поневоле пришлось пожертвовать душевным спокойствием во имя науки.

С самого начала беременности Филлис у Теобальда возникла странная антипатия к обществу матери. Это расстраивало ее. Феликс пробовал уговорить сына.

– Послушай, малыш, – убеждал он, – разве мама не добра к тебе?

– Да, конечно.

– Так в чем же дело? Чем она тебе не нравится?

– Она мне нравится, правда… но мне не нравится она, – Бальди показал, и смысл жеста не оставлял сомнений.

Шепотом Феликс поспешно проконсультировался с женой:

– Что скажешь, Фил? Я думал, мы еще не сообщали ему этой новости?

– Я – нет.

– А я и подавно. Может быть, Клод?… Хотя нет, Клод не проговорился бы. Хм-м-м… Остается лишь один способ, которым он мог узнать… Самостоятельно.

Нахмурившись, Гамильтон смотрел на сына. «Не очень-то это удобно, – думал он, – иметь в собственной семье телепата… Мажет быть, это пройдет… частенько проходит».

– Надо вы разобраться нам с тобой, Теобальд.

– В чем?

– Скажи, это сестренка тебе не нравится?

Сердито посмотрев, мальчик кивнул.

«Возможно, это просто естественная ревность. Ведь до сих пор он всю жизнь чувствовал себя пупом земли», – подумал Гамильтон и продолжал:

– Послушай, малыш, не думай, будто появление сестренки изменит отношение папы с мамой к тебе.

– Я и не думаю.

– Тебе будет очень занятно с сестренкой. Ты будешь старший, будешь знать обо всем намного больше и всегда сможешь показывать ей все и объяснять. Ты будешь главным.

Ответа не последовало.

– Разве ты не хочешь иметь сестренку?

– Не эту.

– Почему?

Теобальд отвернулся; можно было расслышать, как он бормочет под нос: «Чертова старая баба! – и потом, громче: – И сигары ее воняют!»

Тройственное совещание было прервано.

Дождавшись, пока мальчик заснул – во сне его телепатические способности, похоже, бездействовали – Гамильтон сказал жене:

– Он явно отождествил в уме Жюстину с Карвалой.

Филлис была с ним согласна.

– По крайней мере, мне стало легче, когда я знаю, что он держит зуб не на меня. Но все равно, это очень серьезно. Наверное, стоит пригласить психиатра.

Спорить Гамильтон не стал.

– Но и с Клодом я посоветуюсь тоже.

Мордана случившееся отнюдь не расстроило.

– В конце концов, – заявил он, – кровные родственники и должны питать друг к другу неприязнь. Это естественно. Азы психологии. Если вам не удастся уговорить его смириться с появлением сестры – значит, придется воспитывать их порознь. Некоторое неудобство – не более того.

– А как насчет его странной идеи?

– Я не психиатр. Но не стал бы придавать этому излишнего значения. У детей часто возникают странные представления. Если не обращать особого внимания, со временем это проходит.

Психиатр придерживался той же точки зрения. Однако пошатнуть убежденности Теобальда ему не удалось. Мальчик составил себе мнение, придерживался его и отказывался его обсуждать.

Если оставить в стороне фантастическое заблуждение Теобальда, то фактом первостатейной важности оказались способности телепата устанавливать местонахождение личности, которой он никогда не видел и о самом существовании которой не имел оснований подозревать. Это был весьма увесистый кирпич для здания Великого Исследования. Считая это своим долгом, Гамильтон рассказал обо всем Каррузерсу.

Того история заинтересовала. Он задал кучу вопросов, потом ушел домой и всю ночь обдумывал ситуацию. Наутро он позвонил Феликсу.

– Заметьте, я не настаиваю, чтобы вы так поступили. Даже не прошу. Это ваша жена, дочь и сын. Однако, на мой взгляд, нам представляется уникальная возможность…

Гамильтон подумал.

– Я отвечу вам завтра.

– Как ты на это смотришь, – спросил он у Филлис, когда ночью они остались вдвоем, – не отправиться ли тебе в Буэнос-Айрес, чтобы родить Жюстину там?

– В Буэнос-Айрес? Но почему именно туда?

– Потому что там находится единственная на Земле машина-телепат. И переместить ее из лаборатории холода невозможно.

Глава 17

Da Capo

– Опять принимаю, – мрачно объявил оператор. Как это нередко случается с экспериментальными образцами, устройство барахлило: часть времени оно работало идеально – порой целых двадцать минут! – а потом объявляло забастовку на целый день. Казалось, аппарат впитал в себя часть противоречивых свойств той жизненной силы, которую пытался уловить.