Журнал «Если» - «Если», 2001 № 7 Страница 59

— И в результате ослабляет твою Цитадель?

— В результате на Вьясу падает тень варварства, — призналась она и развела руками. — Мы живем в новом веке, и существуют определенные юридические и общественные правила, ограничивающие поиски мужей. Даже Директоры должны считаться с определенными условностями. Я понимала, что подвергнусь осуждению за то, что не оставила тебе выбора. И это случилось. Но ты был мне настолько нужен, что я не посчиталась с мнением других. — Явно смущенно она добавила: — Однако я убедилась… ну, мне кажется, многие наши женщины втайне хотели бы возвращения тех дней, когда женщина-воин могла умыкнуть того, кого выбрала в мужья. Они видят во мне древнюю царицу-воина, а в тебе — пленного принца. И это словно бы укрепило мою репутацию. Люди считают случившееся… ну… легендарным.

Он уставился на нее, потрясенный такими нежданными утверждениями, а главное тем, что они связаны с ним, Джеремией Колменом, объектом насмешек кафедры антропологии. Хотя он избавился от ненавистной полноты, все равно представлял себя совершенно не таким, каким видели его коубейцы. А вернее, те качества, которые отталкивали от него женщин на Земле, здесь производили обратное впечатление. К несчастью, привлекательность может оказаться чрезмерной.

— Твой мир совсем не похож на мой, — сказал он.

— Легко поверить.

— Но раз так, Халь, ты должна понимать, что моя Игра не изменится, услышу я запись или нет.

— Трудно судить о результате, прежде чем узнаешь причину, — сказала она, помолчав.

— Поставь его, — попросил он негромко.

Халь еще раз вгляделась в лицо Джеремии, потом вставила диск в компьютер.

Тишину нарушил голос его отца.

Привет, Джеремия. Если ты услышишь это, то знай: мы делаем все, чтобы тебя освободить. Твоя мать и я, кроме того, стараемся получить от властей разрешение отправиться на Коубей. Мы не сдадимся.

Затем заговорила его мать с мучительным напряжением в голосе.

Все наши мысли с тобой. Твои брат и сестра шлют тебе свою любовь. Мы любим тебя, Джеремия. И мы обязательно увидим тебя, я верю в это. С любовью, мама и папа.

Диск чуть зашелестел и умолк.

Джеремия вцепился в край стола. Их оптимизм его не обманул. Разрешение посетить Коубей обычно не было связано с бюрократическими препонами — если только власти не опасались, что дело не окажется излишне хлопотным. Но даже если его родители и доберутся сюда, коубейцы ни за что не допустят их к сыну. Вполне вероятно, что он больше никогда не увидит своих близких.

— Мне очень грустно, — сказала Халь. — Я должна была бы промолчать.

Он подавил слезы, навертывающиеся на глаза.

— Ты бы поняла, что они сейчас чувствуют, если бы у тебя были дети.

Она замерла.

— Но почему ты полагаешь, что у меня нет детей?

— Так ведь мы женаты всего несколько десятидневок…

Слишком поздно он спохватился. Что, если она была замужем прежде? Что, если она потеряла мужа? Или же у нее есть внебрачные дети? Последнее, впрочем, исключается, учитывая ее консерватизм.

— Как ты мог подумать, что у меня не было мужа прежде? — спросила Халь.

— Но ты никогда о нем не упоминала.

Она прислонилась к письменному столу.

— Не может быть!

— О чем ты? — настороженно спросил Джеремия.

— Как ты мог не знать?

— Не знать — чего?

— У меня был другой акаси. Мы прекратили много лет назад.

— Прекратили? — (Что, собственно, это означало?) — Где он?

— В Калании, здесь.

— Все еще?

Она вздернула голову.

— Я и он больше уже не Директор и акаси. Иначе я не разговаривала бы сейчас здесь с тобой. Но Клятва ведь дается на всю жизнь. Я поклялась поддерживать и защищать его. Наше отчуждение не снимает с меня моих обязательств.

— У нас это называется «алименты», — сухо заметил Джеремия.

— Он говорил мне, что посетил тебя в твой первый вечер.

— Кев?!

— Да. — Она провела пальцами по волосам. — Кев.

— Он даже не обмолвился…

— Но ты же видел его вьясские наплечные браслеты. Такие же, как у тебя.

— Я не понял.

Зато теперь он понял все. Не удивительно, что Кев хотел бы, чтобы Джеремия упал с обрыва. А Хевтар! Как можно быть таким слепцом! Да, мальчик похож на Кева. Но не меньше — на Халь.

Она сказала мягко:

— Я сожалею, что тебе пришлось узнать про это подобным образом. Я полагала, тебе известно. Ты очень глубоко изучил нашу культуру, и я иногда забываю, что ты все-таки не знаешь ее так, как мы.

Он отошел к окну и посмотрел на небо.

— Мне необходимо обдумать все это.

— Ты предпочтешь вернуться к себе?

Он с облегчением кивнул.

Весь оставшийся день он просидел у окна, думая о Кеве и Хевтаре. И сожалел, что постигнуть человеческие отношения гораздо труднее, чем Игру.

Хевтар вошел в общий зал.

— Это она! — он остановился у стола, за которым играли Джеремия и другие калани. — Я увидел ее ветролет из своего окна.

— Ха! — сказал Сейвин, отрываясь от своих костей и сердито глядя на мальчика. — Успокойся. Я не могу сосредоточиться.

— А я спокоен, — заявил Хевтар.

Ньев улыбнулся ему.

— Величайшее событие, когда она прилетает с визитом.

— Директор Тенсы, — сообщил Хевтар.

Джеремия обрадовался предлогу встать из-за стола. После вчерашнего разговора с Халь Игра его не слишком клеилась.

— Знаменитая Директор Тенсы? Я должен на нее посмотреть.

— Тогда поторопись, — сказал Хевтар. — Ее ветролет уже приземлился.

Джеремию удивило, что Хевтар не пропустил его слова мимо ушей. Гадая о том, какая причина заставила мальчика забыть враждебность, он последовал за ним в его апартаменты. Хевтар подвел его к окну, выходившему на летное поле. Поглядев вниз, Джеремия увидел в отдалении Халь со свитой и группой гостей.

— Которая из них Директор Тенсы? — спросил он.

— Та женщина с черными волосами, — ответил Хевтар.

Джеремия внимательно вгляделся в стройную фигуру.

Женщина… к ней это слово совсем не подходило. Директору Тенсы было никак не больше шестнадцати лет. Каскад черных волос ниспадал на гибкую спину, и в нем играли солнечные блики.

— Она красавица.

— Да, — согласился Хевтар с энтузиазмом и добавил застенчиво: — И вообще она очень хорошая.

Джеремия улыбнулся. А знает ли Халь, какие чувства питает ее сын к Директору Тенсы? И такая удачная партия — сын Директора и Директор другой Цитадели.

Хевтар словно только сейчас заметил, кого привел к себе в комнату. Улыбка исчезла с его губ.