Наблюдатель - Роберт Ланца Страница 58

для проведения диализа. О ранах, для перевязки которых не было стерильных материалов, о лекарствах, которые он был вынужден давать выборочно, каждый раз решая, кому жить, а кому умереть. Каро как врач знала, что такие случаи бывают, и нередко. Она даже заранее не сомневалась в том, что такое должно было происходить с Тревором. Но его живой, очень образный, полный переживания рассказ вводил все эти события, и его собственную персону, в почти невыносимо четкий и яркий фокус.

Он доверчиво раскрывался перед нею… Как же у людей это получается?

– Тревор, вы всегда хотели быть врачом?

– Нет. Учась в колледже, я мечтал стать монахом.

– Монахом?

– Да. Я ведь говорил вам однажды, что ищу систему, которая помогла бы мне понять мир как в видимой, так и в незримой его частях. Мне казалось, что религия подойдет для этого, по крайней мере на первых порах.

– Разве не достаточно было для этого просто исповедовать католическую веру? Почему обязательно монашество?

– Увы, оказалось, что мне трудно делать что-то вполсилы.

Говоря эти слова, он так посмотрел на нее, что весь разговор сам собой свернул в сторону.

– Не могу… – медленно проговорила она, – очень трудно… Совсем отвыкла от свиданий. Несколько лет…

– Лет?! И вы, такая красивая, сидите с супом на подбородке…

– О боже, что ж вы раньше не сказали? – Она вытерла подбородок салфеткой.

Он улыбнулся.

– Не хотел говорить. И еще… Каро, я знаю, что сейчас вам приходится решать множество проблем. Я могу чем-нибудь вам помочь?

– Нет. Завтра я навещу Эллен и тогда буду что-то знать. У меня есть еще вопрос, из совсем другой области. Тревор, вам не кажется, что в этом проекте есть еще что-то такое, о чем нам не говорят? А что – сама не знаю.

– Я вас понимаю, – ответил Тревор. – Да, я замечал что-то такое – многозначительные взгляды, которыми обменивались Джулиан, Эйден и Уоткинс. Но не Джордж. А в чем тут дело, тоже не знаю.

– Вы мне скажете, если узнаете? Если они откроют вам то, что скрывают от меня?

– Да, скажу.

Они ушли из ресторана, лишь когда его стали закрывать. В джипе Тревор страстно поцеловал ее. А потом они, не сговариваясь, снова вышли из машины и пошли по пляжу. И на дюнах, и у края воды гуляло много народу, и Каро не могла понять, недовольна она или, напротив, рада, что они с Тревором здесь не одни. Она сняла сандалии, и ее пальцы погружались в мокрый песок, а теплая вода бурлила вокруг щиколоток. Они не разговаривали, а молча брели, держась за руки, и Каро чувствовала, как его длинные теплые сильные пальцы бережно обнимают кисть ее руки, ощущала лицом соленый ветерок и чувствовала возвращение чего-то, так давно ушедшего из ее жизни, что она не сразу смогла вспомнить, как оно называется.

Счастье. Возможно, временное, но все же настоящее.

* * *

Сеанс выхода в множественную вселенную Вейгерта изумил ее.

Он лежал на кровати в Третьем крыле, от титановой накладки на макушке тянулись провода к компьютерам. Джулиан и Барбара стояли у своих экранов. Уоткинс сидел в кресле, а рядом стояла Камилла.

– Кэролайн, я рад, что вы здесь, – сказал Вейгерт. – Джулиан, я готов.

Старик сложил руки на груди, и Каро вдруг вспомнила лежавшего в гробу Итана. «Прекрати!» – одернула она себя. Впрочем, Вейгерт совершенно не походил на мертвеца. Он улыбался так широко, что все видели его старомодные золотые зубы, и выражение лица у него было точь-в-точь, как у мальчика на рождественском утреннике. Буквально через миг оно сделалось равнодушным, и компьютерные экраны засветились.

Та же комната. Вейгерт на экране нетерпеливо вскочил и бросился к двери. Пройдя через нее, он оказался не в том дворе, который Джулиан, Лоррейн и Айвэн меняли в своих галлюцинациях, а в комнате, которую Каро никогда не видела. Находившаяся там старомодная мебель выглядела настоящим антиквариатом. Одну стену занимали книжные стеллажи. Рядом с камином, в котором горел огонь, стояло кожаное кресло. На каминной полке картины и какие-то орнаменты, на приставном столике маргаритки в хрустальной вазе, на окнах тяжелые задернутые шторы. На одной стене портрет мужчины в напудренном парике, в полный рост. В корзине у камина спала коричневая с большими белыми пятнами собака.

Из кресла у камина поднялась стройная, как березка, несмотря на выдававшую возраст седину, женщина с приветливым лицом. Она заговорила, но реконструкция глубокого изображения не включала в себя звук. Вейгерт бросился к ней и заключил в объятия. Она поцеловала его, затем слегка отстранилась и с почти материнским выражением посмотрела ему в лицо. Каро не нужен был звук, чтобы как наяву услышать ее слова: «Джордж, что случилось?»

Они стояли и говорили на всем протяжении сеанса, и все это время Вейгерт крепко обнимал ее.

Когда экраны отключились, он сел. По его морщинистым щекам текли настоящие слезы.

– Теперь она где-то жива. Все еще жива. В той реальности. Реальности, которую я создал для нее.

Забыв о проводах, он попытался встать. Джулиан метнулся к кровати и освободил его. Вейгерт сразу же пошел к двери, а остальные четверо уставились друг на друга. Джулиан двинулся было за ним, но Каро остановила его:

– Дайте ему минутку побыть одному. – И Джулиан послушался.

– Вы обратили внимание, насколько четко проработаны детали? – спросила Барбара. – Пока я не увидела эту реконструкцию, то вовсе не замечала некоторую расплывчатость прежних изображений!

– Он знает эту комнату до мельчайших подробностей, – ответил Джулиан. – Когда мы программировали этот чип, Джордж до мельчайших тонкостей описал ту реальность, которую хочет получить. К тому же в той вселенной два обитателя. Чем больше наблюдателей, тем больше локализуется вероятностных волн и тем меньше данная реальность может отклоняться от консенсуса. Поэтому она и выглядит четче.

Каро все же вышла вслед за Вейгертом, чтобы проверить его физическое состояние после сеанса. Она совершенно верно поняла, что он хочет побыть в одиночестве, но вежливость не позволяет сказать об этом, и потому она быстро провела все необходимые нейропсихологические тесты и отправилась в свою комнату.

Галлюцинация Вейгерта сделала его счастливым. Пусть он физик и всю жизнь работал с точными числами, но тем не менее полностью уверен, что сейчас, в какой-то части множественной вселенной, его жена жива и вокруг нее существует привычный ей мир. Она будет покидать эту уютную гостиную, чтобы пойти в супермаркет, или навестить друзей, или выгулять собаку. И во время этих выходов она будет встречать все больше людей, которые были частью ее ожидаемой реальности, и их дополнительные наблюдения, и даже наблюдения собаки еще больше расширят и укрепят эту консенсуальную реальность. По крайней мере, так считал Вейгерт.

Верил ли он в галлюцинацию или реальность физики, которую ее разум отвергал,