Сергей Гомонов - Изгнанник вечности, полная версия Страница 57

Все оглянулись на голос. Даже командир, Дрэян, вскинул бровь от удивления.

— Господин Саткрон, как я понимаю? — вкрадчиво заговорил Ал, не сводя глаз с бывшего габ-шостера, некогда явившегося донимать их с Танрэй в дом Сетена и Ормоны. — Что дает вам право так говорить?

Саткрон выступил вперед и резко бросил:

— Вы там, во власти, все покрываете друг друга, даже взбесившегося пса, если он чей-то из ваших. А на Оритане по закону взбесившуюся бестию приговаривают к немедленной эвтаназии, и неважно, кому она принадлежит. Вы заигрались в богов! — капризно вывернутые губы его перекосило презрением.

— Гвардеец, встать в строй! — рявкнул Дрэян. — Вы понесете наказание за нарушение дисциплины!

— Мне плевать, Дрэян. Вообще-то не они, а ты должен был заниматься расследованием. Но ты же у них вместо ручной канарейки, тебя купили!

— Кретин! — процедил сквозь зубы командир, а потом снова возвысил голос: — Я велел вам встать в строй!

— Пошел ты знаешь куда? Я возвращаюсь домой, на Оритан, и как все настоящие мужчины буду убивать поганых северян! — габ-шостер полоснул ненавистью наблюдавшего за сценой Сетена. — Но хоть одно полезное дело я напоследок сделаю!

Выхватив атмоэрто, он дернул рукой в сторону Ната, однако выстрелить так и не успел.

Сетен, казалось, не сделал ничего. Никто ничего не увидел. Просто раскаленная волна смела Саткрона и впечатала его в каменный столб для электропроводов. Глухо стукнувшись о поверхность, гвардеец без сознания сполз в траву.

— Уймите своего гвардейца, Дрэян, — произнес Ал, подтаскивая к себе пса. — Или ему в самом деле придется убираться на Оритан.

— Он понесет заслуженное им наказание, — ответил тот с твердостью в голосе.

— А еще одна такая выходка с его стороны, — прибавил Тессетен, не глядя на воздыхателя жены, — и гвардеец Саткрон — да и любой, кто посмеет — вернется на Оритан в погребальном ящике.

Молча дождавшийся, когда они успокоятся, Паском поднялся на помост и наклонился над трупом.

Тессетен встряхнул головой, насупился, маскируя под космами горящее от ярости лицо, а Танрэй, одарив его восхищенным взглядом непонятного происхождения, благодарно пожала ему руку.

— И тебе спасибо, — обернувшись через плечо, тихо ответил он.

— Мне?!

— Тебе, тебе. Тс-с-с! Слушай.

И пока гвардейцы занимались Саткроном, Паском ворочал и разглядывал убитого, а потом, разогнувшись и вытерев руки салфеткой, проговорил:

— Мэхаху свернули шею, — он указал на странно изогнутый позвоночник мертвеца, положенного набок для демонстрации. — От этого он и умер, причем сразу. Он не отбивался, просто не успел, и его убили запросто, без сопротивления с его стороны. Остальные раны, возможно, нанесены для отвода глаз. Впоследствии труп был обезображен стервятниками и падальщиками. А крупные рваные раны, похожие на укусы, в самом деле нанесены какими-то большими крючьями, вроде мясницких. Может быть, убитого подцепили и волокли по земле на веревках.

По толпе пронесся ропот. Люди переглядывались в полной растерянности, уже забыв о том, что недавно обвиняли в этом волка.

— От меня — все, — завершил кулаптр, спускаясь с помоста. — Можно еще провести химическую экспертизу, но не думаю, что мы узнаем намного больше. Убийца или среди нас, или в поселке кхаркхи. Кстати, — Паском остановился, и лукавство вспыхнуло в его раскосых черных глазах, — Мэхах умер вчера в четверть двенадцатого вечера. А Нат с девяти часов и всю ночь обитал у меня, в моем доме, который хорошо запирается. Я зашил ему рану, и в благодарность он помял мне все цветы в оранжерее. Не знал, что он любит спать на клумбе, иначе загнал бы к себе в комнату. Поскольку пес ваш, — он указал глазами на Ала и Танрэй, — исправлять все придется вам. Так что жду.

Тут послышался звонкий цокот копыт по камням. На площадь въехала Ормона верхом на гайне и молча, свысока, окинула взглядом сборище.

Сетен быстро направился к жене, помог ей спуститься на землю, поцеловал в плечо, прижался щекой к ее виску и, зажмурившись, прошептал на ухо:

— Прости, прости, прости! Прости меня, дурака!

Она не выказала удивления или иных эмоций, только дрогнула слегка отстранилась, словно ей невыносимо больно было от его прикосновений:

— Ладно. А за что?

— Потом скажу.

— Кто это? — она указала на труп.

— Это уже не «кто», это уже «что»… Но на обычные развлечения кхаркхи это походит мало, правда?

Пропустив его вопрос мимо ушей, Ормона посмотрела в сторону группы гвардейцев, откачивавших Саткрона.

— Там — тоже «что»?

— Кхем… почти… — уклонился Тессетен.

Она зловеще покивала, и только дома напомнила о своем желании узнать, за что ей нужно было простить его.

Переживая страшный стыд, Сетен признался, что заподозрил ее вчера в охоте на Ната из-за глупого совпадения.

— Что? — Ормона явно не поверила собственному слуху, а потом залилась хохотом. — Ну нет, ты и в самом деле дурак, моя любовь!

— Да, и мне перед тобой ужасно стыдно. Чем я могу загладить свою вину?

Она уже забыла об этой глупости, увлеченная иными мыслями:

— Ты можешь ее загладить, выслушав мои соображения насчет северян в Тепманоре и возможной нашей вылазки в те края…

Саткрон лежал в своей комнате и тихо постанывал, не понимая, с чего это вдруг на площади им овладело бешенство, которым он выдал себя с головой.

Дрянной волк взял моду бродить по джунглям, и тем самым он мог помешать их «большой охоте», вспугнуть жертву, нарушить правила. Не дрогни вчера так некстати рука — и все было бы в порядке. Они поискали бы пса да и забыли. Что теперь говорить? Теперь аринорец наверняка знает, кто стрелял в бестию. Вот в него, в этого северянина, Саткрон выстрелил бы еще с большим удовольствием. Но он муж атме Ормоны, его придется терпеть.

«Ау! Дружок! Узнал меня?»

Гвардеец завертел больной головой, пытаясь отыскать источник звука, пробивавшегося сквозь беспрестанный свист в ушах, а потом до него дошло, что голос звучит в его сотрясенном мозгу и непонятно, кому принадлежит — мужчине или женщине.

— Ты кто? — вслух спросил Саткрон.

«Твоя совесть, дружок. Мы, правда, с тобой никогда еще не общались, есть тут и мой просчет»…

— Как ты это делаешь? Кто ты?

«Да прекрати себя утешать! Это вовсе не оттого, что ты треснулся башкой! Не надейся! Если бы совесть было так легко разбудить, добрым трем четвертям населения планеты стоило бы надавать колотушкой по мозгам. Я тут вот к чему. Ты зачем нарушил правила и напал на неравного?»