Павел Шумил - Долг перед видом Страница 53

— Да. Я сам их об этом попросил.

— Тебе Лина, наверно, не рассказывала, но когда проект только начинался, рассматривались разные варианты. В том числе и такие, когда мы открываем Окно, а там агрессивно настроенные аборигены. Господи, ты, наверное, и слова такого не знаешь — война.

— Я знаю это слово. Я вел войну с группой «Финиш». В ходе войны я уничтожил долину реки Каруты.

— Прости. Но ты понимаешь, они знают, где мы живем, могут сделать с нами все, что угодно. У них преимущество в транспорте, в технике, в информации.

— Мотив?

— Откуда я знаю, что ими движет? Нами — чувство целесообразности. Так? А помнишь, когда их язык изучали — «красота правит миром». Может, по их понятиям, мы уроды. У нас крыльев нет. Нас нужно пристрелить из жалости.

Болан почесал в затылке. Возразить было нечего.

— Фантазерка ты. Это же надо столько навыдумывать! Успокойся, ничего такого нам не грозит. Я две недели изучал их историю. Они нормальные разумные существа. Ты лучше вот о чем подумай. Зимой здесь и на самом деле температура ниже нуля. Нам нужна теплая одежда, обувь, снегоступы и транспорт. У людей есть такие устройства — снегоходы. Поговори с Юлин на эту тему.

Элита собралась немного поплакать у него на плече, поэтому Болан поспешно чмокнул ее в щеку и удалился.

— … трудно сравнивать длительность детства различных рас.

— Но время-то едино.

— Зато масштаб времени разный. Я себя вот с такого роста помню, — Шаллах широко развела пальцы. — Была в двадцать раз меньше, и субъективно жила в десять раз быстрее. У драконов было бы очень длинное, мягкое, инфантильное детство, если б не один тяжелый период. Своеобразная болезнь роста. Три черных года, когда по физиологическим причинам мы не можем летать. Оторваны от неба. Эти годы формируют характер, закаляют волю, делают нас теми, кто мы есть.

Болан сделал глоток и поставил бокал на стол.

— А цель жизни?

— Не знаю, — беспечно ответила драконочка. — Я еще так молода… Вот у папы цель жизни есть. А у тебя есть цель в жизни?

— У всей моей расы сейчас одна цель. Выжить. Сохраниться как вид. Сохранить цивилизацию.

— Какие вы счастливые.

— Почему? — искренне удивился Болан.

— Ну как же? Такая крутая цель! Сохранить цивилизацию! Ради этого можно горы свернуть. С такой целью жизни можно быть титаном!

Чего-то я не понимаю, — подумал Болан. — Как моя сила зависит от цели?

— Шаллах, у меня к тебе просьба. Только между нами. Никому больше ни слова. Понимаешь, авторитет руководителя… Если девочки узнают… — Болан вызвал на экран страницу справочника. — Ты не поможешь мне разобраться с физикой нуль-т? Смотрю на эти формулы, — он ткнул пальцем в экран, — и ничего не понимаю. Откуда они взялись, какой в них физический смысл, почему — так, откуда это следует, что из чего вытекает, почему в верхнем пределе n-1 — ничего не понимаю…

— Болан, прости, но нуль-физика — это для меня круто. Ты лучше с Темкой поговори. Господи, Бол, да ведь это Базис Великого Дракона. Его вывода ни в одном справочнике нет.

Повезло, — подумал Болан. — Не потерял лицо.

— Почему? — спросил он вслух.

— Ну, — замялась драконочка, — Великий Дракон считает, что есть информация, опасная для существования цивилизации.

— Не понимаю. Формулы — вот они. Если они опасны, то их надо хранить в тайне, а не логику их вывода.

— Это упрощенный вариант формул. Частный случай. Мне мама Лобасти так объяснила.

Болан хотел почесать в затылке, но вовремя одумался. Информация должна быть свободной — лозунг хакеров всех времен и народов. Душа хакера требовала полной ясности. Кроме того, у Шаллах было две мамы — Лобасти и Катрин. Два папы — еще можно как-то объяснить, но две мамы — это много.

— Кто знает вывод этих формул?

— Великий Дракон, конечно. Мама тоже знает, но говорит, что нет. Наверняка еще три-четыре дракона. Только я не знаю, кто.

— Шаллах, объясни, как формула может быть опасной для цивилизации.

— Но если я объясню, ты сам ее выведешь! Я не могу, я маме обещала.

— Ты на каком-нибудь отвлеченном примере.

Драконочка задумалась.

— Допустим, на основе этих формул можно сделать машину, которая уничтожит всю планету. Не специально. Задача у машины будет совсем мирная. Из воздуха сардельки делать. Или суп с фрикадельками. Но если в машине поломается блок Х и сигнал Z придет раньше сигнала Y, то тарелка супа получится из антивещества. И ка-ак бахнет! Одной планетой меньше. Пусть вероятность такой поломки — одна стотриллионная, но если люди начнут такие машины по всем домам ставить, то рано или поздно где-нибудь бумкнет!

— А драконы не начнут по домам ставить?

— Не-а. Драконы умные. Только если кто-то из молодых.

— Люди начнут делать смертельно опасные машины… Зачем?

— Но если это очень просто и выгодно. Проще, чем два слова сказать. Они же как дети! Представь, идешь ты под дождем. Холодно, мокро. Но ты знаешь два слова, от которых тучи исчезнут. Ты их скажешь?

— Скажу.

— И поля останутся без влаги. Но каждый дождик кому-то мешает. А слова знают все. Через год поля превратятся в пустыню.

— Понял тебя. Тогда не скажу.

— Но ты взрослый. А если под ливень попал малыш. Гром гремит, молнии сверкают. Ему страшно. А так просто сказать: «Дождик, перестань». Ты сможешь осудить его? Выходит, единственный выход — хранить эти слова в тайне.

— Но если держать научные знания в тайне, то остановится научно-технический прогресс. И вы, драконы, свернете на наш, застойный путь существования.

Шаллах похлопала глазами.

— Мне надо подумать. Застой — не единственный выход. Тут пахнет кастовым обществом. Или тоталитарными научными структурами. Должны быть еще пути. Ты очень сложный вопрос задал. Я должна с Беном посоветоваться.

Мне бы ваши проблемы, — подумал Болан.

— Ну и кто из вас оказался прав? — спросил Артем, снимая очки и потирая кулаками воспаленные глаза.

— Конечно, я! Болан и не скрывал, что устал до предела. Знаешь, чем он занимался? Пытался вывести базис Великого Дракона!

— Шутишь?

— Честно! Меня просил помочь. Я к нему прихожу, а он тычет пальцем в экран и спрашивает, не знаю ли я, откуда эти формулы взялись. Ему непонятно, как их вывести, и в книге ничего нет. Смотрит на них, и ничего не понимает. Я на экран взглянула, а там математики — видимо-невидимо. И по новому, и по старому. А он говорит: «Ты только моим девочкам не говори, что я с формулами не справился. А то уважать перестанут».

— А ты?

— Рассказала, что знала. Побеседовали о потенциально опасных знаниях. Он, вроде, успокоился.