Око небесное - Филип Киндред Дик Страница 41

У Марши расширились глаза.

– Ты точно собираешься что-то сделать, я уверена; каждый раз ведешь себя так уклончиво, когда что-то замышляешь.

– Я собираюсь положить конец этому нелепому начинанию, – сказал Хэмилтон обреченно. – Я больше не могу этого выносить.

Твердые и острые пальцы Марши сомкнулись на его руке.

– Джек, ради меня…

– Тебе здесь настолько нравится? – Он раздраженно выдернул руку. – Тебе, и Лоусу, и Макфайфу. Отлично проводите время, жаль, что я так не могу. Пока эта ведьма отменяет людей, и животных, и насекомых – все, на чем фокусируется ее ограниченное воображение.

– Джек, не делай ничего! Пожалуйста, не надо. Пообещай мне.

– Прости, – ответил он. – Все уже решено. Колеса пришли в движение.

Близоруко щурясь в их сторону через луг, миссис Притчет позвала:

– Джек, Марша, возвращайтесь! Нарезка и йогурт. Торопитесь, пока еще остается!

Загородив ему дорогу, Марша быстро сказала:

– Я не позволю тебе. Ты просто не можешь, Джек. Не понимаешь? Вспомни про Артура Сильвестера, вспомни…

– Уйди с дороги, – сказал он ей раздраженно. – Эта штука испаряется.

Внезапно, к его удивлению, слезы хлынули у нее из глаз.

– Господи, любимый. А мне-то что делать? Я не смогу жить, если она отменит тебя, я умру.

Сердце Хэмилтона смягчилось.

– Дурочка.

– Ну да. – По ее щекам катились слезы бессилия; цепляясь за него, она пыталась задержать, остановить, оттащить его от цели. Но это, конечно, было пустой тратой сил. Мисс Рейсс уже успела так развернуть Эдит Притчет, что та оказалась к Хэмилтону спиной. Дэвид, возбужденно тараторя, завладел вниманием матери, демонстрируя интересный камень, что он раскопал, и одновременно указывая куда-то вдаль. Все было готово и ожидало лишь его; больше такого удобного случая могло и не представиться.

– Постой там, – мягко сказал Хэмилтон. – Если не можешь смотреть, отвернись. – Он отцепил от себя ее пальцы и оттолкнул ее. – Это и за тебя тоже. За тебя, Лоуса, Нинни и за всех нас. За сигары Макфайфа.

– Я люблю тебя, Джек. – Марша болезненно вздрогнула.

– А я тороплюсь, – ответил он. – О'кей?

Она кивнула.

– О'кей. Удачи.

– Спасибо. – Уже возвращаясь к месту пикника, он сказал ей: – Я рад, что ты простила меня насчет Силки.

– А ты простил меня?

– Нет, – сказал он жестко. – Но, возможно, прощу, когда увижу ее снова.

– Надеюсь на это, – жалобно сказала она.

– Скрести за меня пальцы. – Широко шагая по пружинящей почве, он оставил ее за спиной и быстро двинулся в сторону осевшей и бесформенной спины Эдит Притчет. Миссис Притчет как раз осушала стакан горячего чая с цветками апельсина. В левой ее руке была зажата половинка крутого яйца. На могучих коленях лежала тарелка с картофельным салатом и консервированными абрикосами. Когда Хэмилтон подошел и стал быстро наклоняться, мисс Рейсс отчетливо обратилась к ней:

– Миссис Притчет, не могли бы вы передать мне сахар?

– О да, дорогая, конечно, – вежливо ответила миссис Притчет, откладывая недоеденное яйцо и нашаривая бумажный кулек с сахаром.

– Вот несчастье, – продолжила она, наморщив нос, – что это за неприятный запах?

И из дрожащих рук Хэмилтона растаял пропитанный хлороформом носовой платок. Пузырек, трущийся в кармане о его ногу, тоже перестал досаждать ему и ненавязчиво исчез. Миссис Притчет вежливо вложила пакет с сахаром в безжизненные руки мисс Рейсс и подхватила обратно свое вареное яйцо.

И все кончилось. Стратегический план рухнул, бесшумно и бесповоротно.

– Поразительно вкусный чай! – воскликнула миссис Притчет, когда Марша медленно подошла к ним. – Вас стоит поздравить, моя дорогая. Вы прирожденный повар.

– Ну, – изрек Хэмилтон, – так тому и быть. – Усевшись на землю, он с живостью потер ладони и осмотрел ассортимент еды. – Что тут у нас есть?

Дэвид Притчет откровенно пялился на него во все глаза.

– Пузырек исчез! – проныл он. – Она забрала его!

Не обращая внимания, Хэмилтон начал набирать охапку еды.

– Думаю, положу себе по кусочку от всего, – искренне поведал он. – Выглядит очень аппетитно.

– Угощайтесь, – пробубнила миссис Притчет сквозь вареное яйцо во рту. – Обязательно попробуйте вот этот восхитительный сливочный сыр с сельдереем. Он просто невероятный.

– Спасибо, – поблагодарил Хэмилтон. – Непременно попробую.

Дэвид Притчет в отчаянии и ярости вскочил на ноги и завопил, обвиняюще указывая на мать:

– Ты злобная старая лягушка – ты забрала наш хлороформ! Из-за тебя он исчез! Что нам теперь делать?

– Да, дорогой, – ответила миссис Притчет рассудительно. – Это было противное, дурно пахнущее вещество, и я совершенно не знаю, что ты можешь сделать. Как насчет того, чтобы закончить обед и сходить проверить, сколько видов папоротников ты сможешь различить?

Странным, очень напряженным голосом мисс Рейсс спросила:

– Миссис Притчет, что вы с нами собираетесь сделать?

– Ну, право, – отозвалась миссис Притчет, накладывая себе еще картофельного салата, – что за вопрос? Кушайте, дорогая. Вы очень уж худы, вам не помешало бы побольше мяса на костях.

Все ели механически, лишь миссис Притчет явно наслаждалась едой, буквально смаковала ее… и ела очень много.

– Здесь так хорошо, тихо, – поделилась она. – Только ветер шуршит в соснах.

Где-то далеко зажужжал самолет – патруль береговой охраны, облетающий побережье.

– Фу, – сказала миссис Притчет, раздраженно сдвинув брови. – Как некстати.

Самолет, вместе с остальными представителями рода самолетных, перестал существовать.

– Ну вот, – сказал Хэмилтон с фальшивой беззаботностью, – пришла и их очередь. Интересно, что будет следующим.

– Сырость! – ответила миссис Притчет с чувством.

– Простите?

– Сырость. – Женщина завозилась на своей подушке с явным дискомфортом. – Я чувствую сырость почвы. Это очень раздражает.

– Но разве вы можете отменить абстрактное понятие? – удивилась мисс Рейсс.

– Могу, дорогая. – Земля под их группой стала сухой и теплой, словно тост. – И еще ветер; он слегка холодноват, вам не кажется? – Ветер стал теплым и ласковым. – Как вам теперь, нравится?

Какое-то безумное вдохновение вдруг овладело Хэмилтоном. А чего терять? Не осталось ничего, они дошли до конца.

– Вам не кажется, что у этого океана какой-то неприятный цвет? – объявил он. – Я нахожу его эстетически оскорбительным.

Океан перестал быть тусклым и свинцово-серым. Он приобрел веселый нежно-зеленый цвет.

– Намного… лучше, – сумела выговорить Марша. Сидя рядом с мужем, она отчаянно вцепилась в его руку. – Ох, милый… – начала она обреченно.

Крепко обняв ее, Хэмилтон сказал:

– А посмотрите-ка на чайку, что парит вон там.

– Высматривает рыбу, – уточнила мисс Рейсс.

– Злобная птица, – заявил Хэмилтон. – Убивает беззащитных рыбешек.

Чайка исчезла.

– Но и рыба этого заслуживает, – добавила мисс Рейсс задумчиво. – Она охотится на мелкую водную живность, вплоть до одноклеточных.

– Злобная рыба с нечистыми помыслами, – одухотворенно изрек Хэмилтон.

По воде пошла еле заметная рябь. Рыба перестала существовать как категория. В центре их импровизированного стола растаял небольшой рулетик из