Журнал «Если» - «Если», 1999 № 04 Страница 34

Песнопение вновь убыстрилось. Теперь в жаровне пылало тускло-красное пламя, подсвечивая лицо сатера Карфа. Выражение легкого разочарования на этом лице сменилось деловитой сосредоточенностью. В центре красного огненного круга возникло белое пятно — нет, не пятно, а жирный, червякообразный язык пламени. Старик подсадил этого червяка к себе на ладонь, погладил и поднес к телу Дэйва. Червяк, извиваясь, переполз к Дэйву на грудь.

Дэйв в ужасе отпрянул, но сир Перт и медсестра мгновенно навалились на него и удержали на месте. Существо запылало ярче. Теперь оно сияло, точно раскаленная добела металлическая стружка. Старик прикоснулся к нему, и оно, слегка потускнев и замурлыкав, шмыгнуло Дэйву в легкие — прямо сквозь кожу. Вместе с ним в грудь Дэйва хлынуло тепло. Понаблюдав с минуту за происходящим, два врача собрали свои инструменты и повернулись к пациенту спиной. Сатер Карф вытащил голой рукой пламя из жаровни, отпустил в воздух и негромко буркнул какое-то слово. Пламя испарилось, а вместе с ним исчезли и «доктора».

— Волшебство! — воскликнул Дэйв. Конечно, он видел такие фокусы в цирке, но тут цирком и не пахло. Да и тепло зверюшки, угнездившейся у него в легких, отнюдь не было поддельным. Внезапно он вспомнил, что читал в каком-то романе о таком существе — злокозненном, невероятно сильном духе огня, именуемом «саламандрой».

Медсестра, подсвеченная романтичным сиянием Дэйвовой груди, кивнула.

— Естественно, — промолвила она. — А как еще можно создать и приручить саламандру, если не с помощью волшебства? Разве замороженная душа без волшебства оттает? Неужели в твоем мире, Дэйв Хэнсон, не было науки?

Возможно, его закалили пять месяцев дядиного воспитания. А может, зрелище падающего бульдозера навеки отучило его изумляться. Его заинтересовал лишь один факт: девушка недвусмысленно сообщила Дэйву, что он больше не находится в своем мире… Дэйв стал ждать от себя эмоций по этому поводу. Хоть какой-либо реакции на подобное сообщение. Не дождался. Пожал плечами. От этого движения боль растеклась струями по всему телу — но он каким-то чудом стерпел. Саламандра на миг умолкла, но тут же вновь замурлыкала.

— Что это за место, тысяча чертей? — спросил он. Девушка покачала головой:

— Тысяча Чертей? Кажется, вы ошибаетесь. Одни называют этот мир «Земля», другие — «Терра», но «Тысячей Чертей» не зовет никто. Он… ну-у, очень далеко отстоит от пространств и времен, в которых ты существовал. Точно не знаю. Подобные вещи ведомы лишь сатерам. Даже для сиров Двойственность — закрытая книга. В общем, ты не в своем пространстве-времени, хотя некоторые говорят, что это все же твой мир.

— Вы о параллельных мирах? — спросил Дэйв.

— Может быть, — нерешительно согласилась она. — Я не специалист в этом вопросе… Но тебе пора спать. Ш-ш-ш, — ее руки заплясали, совершая замысловатые пассы. — Сон — лучшее лекарство.

— Не надо больше этого гипноза! — запротестовал он. Не прекращая пассов, она сочувственно улыбнулась ему:

— Брось суеверия! Гипноз — бабушкины сказки. А теперь усни. Ради меня, Дэйв Хэнсон. Пожалуйста.

Против его воли веки сомкнулись, губы воспротивились попытке возразить. Утомленный мозг мыслил все медленнее. Но еще миг он размышлял. Кто-то из будущего — не может быть, чтобы это было прошлое — выдернул его прямо из-под бульдозера за секунду до гибели. Другая версия: его хранили в замороженном виде до времен, пока медицина не сделала решительный рывок вперед. Он слышал, что такое возможно.

Вот только какое-то чудное это будущее — если это вообще будущее. Правда, вполне возможно, что ученые вынуждены подчиняться требованиям каких-то мракобесов.

К горлу подступила тошнота. На лбу выступила обильная испарина. Одновременно он испытал что-то вроде паралича: ни застонать, ни шевельнуться. Запертый внутри себя, Дэйв мысленно завопил.

— Бедный человек-мандрагор, — тихо произнесла девушка. — Вернись на берег Леты. Но только не переходи реку. Без тебя мы как без рук.

И Дэйв вновь погрузился в забытье.

2

Судя по всему, ремонт его тела как-то не заладился. Дэйв постоянно бредил. Иногда умирал и чувствовал себя вселенной, давным-давно умершей тепловой смертью — проще говоря, весь смерзался от абсолютного холода; порой он забредал в фантастические миры — все, как на подбор, жуткие. И все время, даже находясь без сознания, отчаянно пытался не развалиться на части.

Просыпаясь, он всякий раз видел рядом с собой молодую медсестру. Как выяснилось, ее звали Нима. Обычно рядом с ней маячила осанистая фигура сира Перта. Иногда он замечал сатера Кар-фа или еще какого-нибудь старика, которые колдовали над своими странными аппаратами — правда, порой у них в руках бьии вроде бы обыкновенные шприцы и прочие медицинские причиндалы. Однажды он обнаружил на себе «железное легкое» — аппарат искусственного дыхания. Над его лицом витала какая-то паутинка.

Он потянулся было смахнуть ее, Нима удержала его руку.

— Не тревожь сильфа, — приказала она.

Еще один период полуосмысленности пришелся на момент, когда вокруг него воцарилась какая-то суматоха. Происходило что-то важное или опасное. Слипающимися глазами он созерцал, как некие люди торопливо сооружают вокруг его койки сеть. Тем временем в дверь, хлюпая и подтекая, билась какая-то склизкая, массивная тварь. Работники больницы явно были против нее бессильны. Слышались крики «Держи ундину!». Саламандра в груди Дэйва при каждом вопле твари забивалась все глубже и тихо блеяла.

Сатер Карф, игнорируя битву, нахохлился над каким-то предметом — кажется, то был тазик с водой. Похоже, он видел на его дне что-то увлекательное. Внезапно из его уст вырвался крик:

— Сыны Яйца! Их работа!

Он сунул руку в стоявшую подле жаровню, подцепил ладонью пламя и, что-то вереща, плюхнул это пламя в таз, на самое дно. Откуда-то издалека донесся грохот взрыва. Сатер Карф вынул из воды руки — абсолютно сухие. Ундина нежданно-негаданно попятилась. Саламандра в груди Дэйва вновь замурлыкала, и он опять впал в забытье.

Позднее, когда Нима кормила его с ложки, он попытался расспросить ее об этом происшествии, но медсестра лишь отмахнулась.

— Один санитар сболтнул, что ты здесь, — сказала она. — Но волноваться тут нечего. Мы послали двойника, чтобы запутать Сынов, а санитара приговорили к двадцати жизням под началом у строителя пирамид. Тьфу, какой же подлец мой брат! Как только у него совести хватает воевать с нами, когда небо падает?

Затем бред окончательно отступил, но Дэйва это как-то не утешало. Он пребывал в состоянии мрачной апатии и почти все время спал, точно боялся тратить свои скудные силы даже на размышления.