Журнал «Если» - «Если», 2012 № 09 Страница 33

Крозельчикюс старался не смотреть в ту сторону, вместо этого принялся придирчиво изучать носки собственных ботинок. Агата продолжала:

— Но нет, он уперся в эти сизые квадраты, ни за что не хочет их менять. Его друг Казимир… Вы знаете Казимира? Он утверждает, что можно научиться отличать один такой квадрат от другого. Что они разные, представляете? Это, разумеется, только глупые выдумки супрематистов.

Последнее слово Агата произнесла презрительно, точно говорила о чем-то неприличном.

— Думаю, пан Крозельчикюс с тобой не согласится. — Слова эти сопроводились надрывным скрипом ступенек: по лестнице поднимался Виташ Бодани.

Виташ Бодани сказал:

— Крозельчикюс, вам несказанно повезло. Я знаю парня, который знает другого парня, который что-то слышал про вашу пропажу. И этот третий — вы следите за моей мыслью, Крозельчикюс? — этот третий готов вернуть вам… м-м… вашу собственность взамен на небольшую услугу.

Крозельчикюс непонимающе уставился на Виташа.

— Я не очень понял вас, Виташ, — медленно сказал Крозельчикюс, пытаясь подобрать слова. В голове его случились мельтешение и хаос. Мысли отказывались становиться словами, пихались, роптали, выталкивали друг друга вперед. — Парень, который знает другого парня, который — что?

Виташ склонился над Крозельчикюсом.

— Бросьте это, Крозельчикюс. Бросьте. Я вижу, что мы преотлично друг друга понимаем.

Крозельчикюс отвел глаза. Еще секунду назад он надеялся, что понял Виташа неправильно.

— Какого рода услуга требуется вашему парню? — Крозельчикюсу трудно далась эта фраза, горло будто спазмом сдавило, а руки, даже упертые в колени, продолжали ходить ходуном.

— Не моему, Крозельчикюс! — очень искренне возмутился Виташ. — Да если бы это был мой парень, я бы тотчас вернул вам утерянное. Мы же свои люди, Крозельчикюс! Нет-нет, тот пан совершенно незнакомый. Можно сказать, прохожий. Знаете, как бывает? Вы обронили, он нашел.

— В моей квартире?

— Почем я знаю? Я не вдавался в детали, я просто передаю информацию, полезную вам. Моему другу. Или мы не друзья, Крозельчикюс?

Виташ налил себе виски в стакан и стал пить короткими глотками. Крозельчикюсу не предложил.

Крозельчикюс с минуту молча следил за танцем пылинок в солнечном свете. Потом небрежно перевел взгляд на стену, увешанную рамками с цветными квадратами внутри — работами супрематистов (тоже, кстати, запрещенных). Некоторые цвета были просто шокирующими… Крозельчикюс неимоверным усилием воли отвернулся. Дальше — стеллаж с книгами, до потолка; рабочий стол (туда лучше не смотреть), кресло-качалка (встревоженный скрип), барный шкаф. Виташ.

Нисефор тебя дери, думал Крозельчикюс, глядя на Виташа. Тот был невозмутим, во взгляде — искренняя забота о друге. А на деле… Мелкий вор и шантажист. Но как держится! Будто действительно хочет помочь Крозельчикюсу, а не скидывает в пропасть.

— Этому парню… — Виташ, решив, что выдержал нужную паузу, продолжил: — Назовем его Игрек… Игреку нужна безделица, в сущности…

— Да не томите же, Виташ, — нетерпеливо простонал Крозельчикюс. — Мне, откровенно говоря, даже интересно, что может понадобиться Иксу, Игреку и прочим Зедам от обыкновенного смотрителя музейного архива.

— Потерянная гелиография, — скороговоркой выпалил Виташ и запил эти слова огромным глотком виски.

Крозельчикюс медленно, с расстановкой, спросил:

— Вы. С ума. Сошли. Виташ?

Крозельчикюс успокоился вдруг, руки и голос вновь стали его слушаться, мысли выстроились в параллельные шеренги, мир стал прост. Он поднялся, поправил очки, немного рассеяно огляделся — не оставил ли здесь своих вещей? — и, не говоря более ни слова, двинулся к лестнице.

— Эй, вы куда, Крозельчикюс? А как же гелиофор?

— Вы хотели сказать, моя собственность?

Виташ резко пересек комнату и преградил Крозельчикюсу путь.

— Я хочу сказать — ваша свобода, Крозельчикюс. Она не дорога вам?

— Дорога. Как память. Но жизнь дороже. Выпустите меня, Виташ.

— Если вы уйдете, то завтра ваш гелиофор найдет какая-нибудь милая старушка и сдаст хвостам. — Виташ достал папиросу, не спеша прикурил, затянулся, выпустил дым. — И все двенадцать пластинок будут отсняты. Запрещенными кадрами, Крозельчикюс.

Крозельчикюс, не глядя на Виташа, подошел к бару, налил себе полстакана виски и залпом выпил. Закашлялся.

— Папиросу? — участливо спросил Виташ.

Крозельчикюс сказал:

— Положим, вам удался ваш шантаж. Я испугался и решил вам помочь. Но Виташ, сами подумайте: где я возьму вам потерянную гелиографию? Потерянную, Виташ! Это значит, что ее нет. Испарилась. Исчезла.

Виташ подошел к Крозельчикюсу, стал рядом, у окна.

— Одна птичка на хвосте принесла, что гелиография у вас, — доверительно сообщил он. — Или вы знаете, где этот снимок найти. И если птичка ошиблась — вам же хуже.

Виташ распахнул окно, и тотчас вместе с порывом ветра и запахом осени в комнату ворвались звуки улицы: клаксоны автомобилей, шелест деревьев, шум городской толпы, воркование голубей.

История гелиографии началась не сто лет назад, а еще на двенадцать лет раньше, когда эксперименты Нисефора Ниепце с закреплением гелиоизображений впервые увенчались успехом. О первой гелиографии сохранилось мало сведений. Снимок был сделан с помощью особого гелиораствора, описания которого в дневниках Ниепце нет. Не существует ни одного документального подтверждения, что Нисефор сделал еще хотя бы одну гелиографию с помощью того же раствора.

Зато о Меренской ярмарке известно многое. В те дни в столицу съехались тысячи зевак. Сотни из них пришли поглазеть на диорамы Ниепце — чудо привычное — и заодно бросали взгляд на новейшую работу мастера. Маленькую, шесть на восемь сантиметров, картинку с диковинным названием — гелиография.

— А правду рассказывают, что она проклята? — Агата легко прикоснулась к руке Крозельчикюса. Сердце его мгновенно выпрыгнуло куда-то в горло и застряло там, мешая дышать.

— Прошу прощения? — прохрипел Крозельчикюс.

— Первая гелиография. Говорят, у того, кто на нее посмотрит, выпадают глаза…

— О. Нет, конечно, нет. Ерунда, бабушкины сказки.

Крозельчикюс поежился. Желание оглянуться и убедиться, что за ними не следует отряд хвостов в одинаковых касторовых костюмах, ощутимо жгло изнутри, как физиологическая потребность. Вроде голода.

Они шли по Радничке в сторону Старой ратуши, рядом с которой помещался музей «Дом Нисефора». При других обстоятельствах Крозельчикюс был бы совершенно счастлив. План его, пусть кривой дорожкой, привел к нужному результату: Агата была рядом. Но цена такого счастья Крозельчикюса решительно не устраивала. Авантюра, в которую тянул его коварный Виташ, никак не должна была зацепить эту невинную девушку.