Николай Романецкий - Полдень XXI век 2009 № 06 Страница 28

Спасибо Кудрявцеву, подсобил в свое время с бумагами, ничего не требуя взамен. Мы с ним служили вместе, и однажды, когда «деды» начали его за что-то воспитывать…

Я в госпитале тогда всего-то неделю отдохнул. В общем, он считал себя обязанным, а я не возражал.

Через полтора часа ходьбы по песку мои «ходули» запросили пощады. Отвык пешком-то. И никаких признаков охото-базы не встретил. Сел на песчаный бруствер, вытянул ноги. Усталым путникам в книжках всегда пенек попадается, а мне вот не попался. Правильно. Я же не в книжке. Закурил. Снял кроссовки. Фу-у-у-у!

Ступни горят от жары и тяжелой работы. Сунул ноги в прохладный песок. Вот это кайф! Налетели комары. Достал сотовый. ПОИСК СЕТИ. Безнадега. И сильно хочется пить.

Стрижова, небось, уже начала трезвонить. А ей компьютер ласково так отвечает: «Абонент вне зоны». Значит, абонент свалил от тебя, милая подруга. Или того хуже: «Аппарат абонента выключен». То бишь твой сволочуга телефон выключил, чтобы ты не мешала ему с другой девушкой лямура-ми заниматься.

И начнется: сначала друзьям будет названивать, нервы им трепать, а потом и до моей бывшей доберется. С нее станется. Да ну их, этих баб, одна морока.

Однако надо что-то делать. Время к ночи. Спасибо, погода теплая и дождя нет. Ладно, еще полчаса иду, потом соглашаюсь, что заблудился. А не хочется!

Ох, и отвыкли мы от матушки-природы. Огородились бетоном да стеклом. Двигаться перестали: машины, самолеты, поезда. Везде успеешь, на жопе сидючи. Комфорт создали: горячая вода, готовая жратва, мягкие постельки. И унитазы с электроникой. Деревенские еще держатся, а мы сдались. Атомный бомб на хрен не нужен. Выруби электричество, и все, кирдык.

Полчаса ходьбы дались тяжело. Зато нашлось поваленное дерево. Хоть посидеть по-человечьи. Ну, что дальше? Обратно к машине я не пойду, ясен перец. Базы нет. Видимо, не там свернул с трассы. Связи нет. Время — к восьми. Не успеешь оглянуться — темнеть начнет. Решил: утро вечера мудренее. Придется здесь кемарить. Подумаешь, беда какая! Развел костер из хвороста, бросил сверху свежего соснового лапника, чтоб подымнее. Его же и для постели наломал. Спасибо, перчатки толстые есть. Вытащил куртку, надел: ночью, небось, холодно. Сел в дым, комары отстали. Но и сам, правда, нахватался до слез. Пошарил в рюкзаке — ого! Полбуханки черного в абсолютно каменном состоянии, аж потрескалось, видать, с прошлого раза валяется. Заклиненный перочинный нож хрен откроешь. Зачем таскаю? Выкинуть? Жалко! Пересчитал сигареты — восемь штук. Не густо, бычковать придется. На дне рюкзака — смесь соли, песка, табака и рыбьей чешуи. Моток безнадежно запутанной лески. Три деревянные бельевые прищепки — откуда? Замусоленная колода карт. Папковая гильза двенадцатого калибра. Гнутая ложка. Ссохшаяся, заплесневевшая луковица. Ё-кэ-лэ-мэ-нэ! Запасной ключ от гаража. Вот он где! А я-то его искал-матюгался…

Леску, прищепки, карты бросил в костер. Посмотрел гильзу — капсюль пробит. Туда же.

Вытряхнул рюкзак. Все полегче будет.

Чуть не попался на ржавый рыболовный крючок, оказавшийся в кармашке. Ну, везде бардак — ив стране, и в кармане. Постучал засохшей чернушкой по стволу, вытряс песок, погрыз. Бензином воняет. Мы, экологи, к бензину привычные — тьфу! Лег, прислонившись спиной к поваленному дереву. Рюкзак с сапогами под голову. Постель кошмарная, в буграх и колючках. Да, Дерсу Узала из меня точно не получится. Я же говорю — отвыкли мы от матушки своей.

Сейчас бы водочки. Или хоть водички. Пить хочется. Незаметно уснул.

Кто-то трогает за плечо.

— Стрижик, ну еще рано, я спать хочу. Да отстань ты!

— Парень, ты живой, что ли?

Голос мужской, глубокий. Открываю глаза. Лес. Темнота. Холодно. Комары пищат, укусы чешутся. Человек стоит надо мною, на фоне черных сосен и звездного неба, как скала, старый, бородатый, в армейской плащ-палатке. В руке — «летучая мышь». Сзади собака. Здоровая, под стать ему. Лохматая. Смотрит молча. Глаза светятся. Я вообще-то не трус, но…

— Вы кто?

— Смотритель я. Местный. А ты?

— Я из города, инженер. Ехал на охотобазу. Машина сломалась, я пешком пошел.

— Тебя давно придумали?

— Простите, что?

— Ничего. Вставай, пошли. Замерзать тебе еще рано.

Я встал, поднял рюкзак и пошел, ориентируясь на неверный огонек керосиновой лампы.

Старик уверенно шагал через лес. Тропинку не видно, темно. Я порывался что-то спросить, но молчал; придем на место, тогда спрошу. Вряд ли дорога будет длинной.

Лес постепенно редел. Туман, жестоко изрубленный острыми мечами лунного света и пронзенный копьями мачтовых сосен, корчился клочьями в беззвучных муках. Лес ощерился белыми зубами памятников. Стало как-то не по себе. Старик остановился. Собака села рядом. Желтый свет керосиновой лампы лег на мрамор ближайшей плиты. Надпись неглубоко выбитыми буквами меня удивила и озадачила:

Гарин

Петр Петрович

Инженер

Рядом еще плита:

Монроз Зоя

Балерина

— А…

— Зрелище было жуткое, — старик погладил собаку по голове, — трупы распухли, их сильно объели крабы, узнать было нельзя. Я только и смог отличить, где он, а где она. А уж запах… До сих пор страшно вспомнить. Хоть и давно это было.

«Ё-моё, да он, никак, сумасшедший! Устроил в лесу кладбище книжных персонажей. Я, похоже, здорово влип. Бежать? Собака эта страшная догонит, как пить дать».

— Алексей Николаевич бросил их на крошечном островке в океане. Несомненно, в назидание другим завоевателям мира. Они не могли, конечно, долго питаться сырыми моллюсками. А уж ловить рубашкой рыбу… ты пробовал ловить рубашкой рыбу? — старик поморщился. — Они быстро погибли от жары, истощения и кишечных паразитов, которых полно в сырых морепродуктах. Мучились жутко, без надежды на спасение. Ведь они понимали, что роман закончен, и к их острову НИКТО И НИКОГДА не приплывет. Потому что тогда не было сериалов, и Толстой не собирался писать какое-нибудь «Возвращение Гарина».

Старик посмотрел на меня:

— Они понесли заслуженное наказание. Но людей надо хоронить, иначе мы сами перестанем быть людьми. Не так ли?

— Послушайте, — сказал я, — они выдуманы, их никогда не было.

— Да? Скажи мне, где в романе фальшь? Есть ли там такое место, читая которое, ты думал: шалишь, таких людей и событий быть не может!

— Ну-у, нет, разве что действие гиперболоида…

— Отсутствие лжи есть правда, не так ли? Если в книге лжи нет, то остается только правда! Что же еще? Ты, видимо, строил гиперболоид по чертежам Толстого? И у тебя не получилось?