Ольга Макарова - Галерея Миров Страница 28

— Рон… — растерянно проронил Ив, опуская руки, — сестренка… ты что…

У него дрожали губы, срывался голос. Ив стал как будто меньше, младше, беззащитней… Он был сейчас не видавший жизнь солдат атаки, не суровый командир, не истинный «Невидимка», а просто замученный шестнадцатилетний пацан, с разбитым носом и измотанными нервами…

— Он… о сыне… спрашивал… о Михе… — Ив давился словами, как будто пытался не разреветься. — …если б… я бы никогда…

Рон почувствовала его ужас. Как будто это был ее собственный. И что-то сломалось… Ив… черт возьми, ему плохо, ему больно и страшно… Надо было понять, надо было почувствовать… а ведь убила бы… просто… не задумываясь… как так… точно демон вселился…

— Прости, Ив, — она крепко обняла брата. — Все будет хорошо.

От него пахло потом, кровью, перегаром и подвальной грязью… Обычное дело… Из распухшего носа все еще текла тонкая красная струйка. Волосы на голове слиплись, как будто их намазали сиропом…

— У тебя вся голова разбита, — сказала Рон.

— Ага… — устало вздохнул Ив, — прикладом по башке… за разговорчики… — и добавил: — лучше б он меня совсем убил…

— Не болтай чушь, Ив, — Рон потянулась за аптечкой. — Ему за сорок, как Денису… этот парень — профи. Представь ты бы воевал тридцать лет… Он профессионально запудрил тебе мозги, и все. Ты ни в чем не виноват.

— Как у тебя все просто… теперь все будут знать, что я трус…

— Давай забудем это, Ив. Ничего не было. Я никому не скажу.

— А он?..

— Кто ему поверит? Он «Гриф»… наклони голову, я промою рану…

Ив обнял Рон одной рукой, притянул к себе и чмокнул сестру в щеку. Рука у него тяжелая, и от таких объятий вполне может остаться пара синяков. Но как на него обижаться?.. Он улыбается… Рон улыбнулась тоже, хотя на душе все равно скребли крысы…

Она промывала рану, накладывала мазь, завязывала бинт вокруг головы брата… а перед глазами стоял Денис… который был бы жив, если бы… если бы…

35

Знаю много, но не все. Есть ли у жизни начало?.. и что на самом деле значит «Не убий»?…

Для чего мы все бежим по кругу, пусть наращивая витки, но по кругу, снова и снова? Одна жизнь за другой. Пока ниточка, связывающая нас с миром не лопается от напряжения. Тогда мы некоторое время чужие всем и вся, тогда мы получаем власть, пока не привяжемся к чему-нибудь еще… Я понял… все повторяется… Да… поэтому мы с тобой не на разных уровнях, а на одном. Мы в свободном полете. Мы ничьи.

В начале был свет. И души. Наверно, так. Я не знаю. Заглянуть так далеко в прошлое все равно что читать древнюю книгу на непонятном языке, каждая страница которой превращается в прах от легкого дуновения ветерка. Но я знаю, что кто-то собрал свет вместе… в элементарные частицы. И кто-то играл с ними, как с кубиками. Соединял их, сталкивал, закручивал вокруг друг друга. Когда в мире не было больше ничего, это, наверно, была неплохая игра… Дальше — больше. И первой мини-вселенной стал атом…

Жизнь… с чего началась жизнь? С ДНК?.. Кто положил спираль в основу мироздания?.. В мире все — спираль… все повторяется, только каждый виток больше другого… увеличивается до бесконечности. А двойная спираль ДНК — стабильно ровная… имеет начало и конец…

Жизнь… играть в нее куда интересней. Управлять этими забавными системами из кучи сложных компонентов… забывать, искать и не понимать…

Все мы когда-то были Богами. Все мы обладали такой силой, какую и представить себе не можем. Мы боимся ее… себя боимся. Мы кружимся по спирали… жизнь за жизнью. Это всего лишь способ отсрочить что-то ужасное. Нас тянет с нему, мы упираемся… кружимся. Но с каждым витком мы на шаг ближе…

К чему? К обладанию забытой силой? Не знаю… Она сводит с ума, так говорят. Стоит только прикоснуться к ней… убить чистой силой, например… «Не убий»… «Не распыляй в свет»? «Не обнуляй счетчик»? «Не свергай в ничто»? В любом случае, это о душе, а не о теле… сам еще не понял, что сделал-то… Но рассудок вроде в порядке. Только горячо, радостно и немного страшно…

О чем я?..

…мы чего-то боимся. Как будто ужасное воспоминание живет в нас всех, одичавших клочках энергии, называемых душами…

Как тот страх, что еще остался в людях этого мира, родившихся уже после… ПОСЛЕ Третьей Мировой. В их глазах отражаются ядерные взрывы, вспыхивают тысячами звездочек воздушные баталии, где самолеты кружат, как мухи, и горят, как метеоры… Они не видели этого. Но они ПОМНЯТ! Молчащие гены не желают молчать…

Бегут от жизни, от восстановления, от своей былой мощи… роясь в мелочах. По кругу… по спирали… Память стала им стеной. Стеной на пути к восстановлению… к настоящей жизни…

Вода будет собираться по капельке, плотина будет веками стоять без ремонта. Пока не треснет старый бетон, выгибая ржавый каркас, и миллионы кубометров застоявшегося горя, счастья, знаний, злости, радости не хлынут вниз бешеной лавиной, что свернет все на своем пути…

За застоем следует война, за войной — мощный виток развития и восстановления…

Я перестал что-либо понимать. Я сам не знаю, чем привязан к этой расе, для которой всегда был олицетворением войны… хотя я и не вояка… Миллионы причин. Ты… я… много чего еще. Но я пойму. Если меня не сожжет изнутри эта… радость… и этот… страх…

36

— Подъем, «Гриф»! — низкий голос, нагловатого такого тона… весь сон к черту…

Влад открыл глаза. Увидел тяжелые разбитые ботинки, развалившиеся от времени, перевязанные десятками брезентовых и кожаных лент… и подошвы починены кусками старой автомобильной шины…

Перед ним стоял Ив, трезвый, как стеклышко. В тяжелой куртке с откинутым капюшоном и в полном вооружении. Вокруг головы — бинт, на котором уже намечается красное пятнышко. На носу — пластырь… самоделка… из тряпки, пропитанной вареным клеем…

Влад аж удивился такому своему вниманию к мелочам. Все замечал и на все была целая история…

Подошла Рон и молча остановилась рядом.

Пришлось приподняться на локте, подтянуть ноги и встать…

Ему было плохо. Очень… Рон видела это по лицу, по нездорово блестящим глазам… Температура. Под сорок. Возможно, воспаленная рана или запущенная болезнь… У нее даже мелькнула мысль, что надо бы его полечить. Она ведь все-таки врач… поэтому для нее не должно быть сейчас такого понятия как «свой» и «чужой»… врачи лечат всех… Но сразу вспомнился Денис… радостный, с банкой сладкого чая и пучком крысиных кебабов… читающий… захваченный вихрем галлюцинаций… мертвый, с каким-то удивленным лицом, как будто и не успел понять, что умирает… и в душе разлилась горечь, а на глаза навернулись слезы… Да. Злости не было, ненависти не было… только горечь… и одиночество… и равнодушие, наверно…