Эдмунд Купер - «Если», 1996 № 03 Страница 28

Элике лежала в том же положении, в каком он ее оставил, но сейчас мало напоминала некогда полную любви, жизни и очаровательной грации молодую девушку. Это была бледная, сморщенная кукла.

Слезы потекли по лицу Кирона. Он заставил себя смотреть на нее, чтобы навеки смерть Элике запечатлелась в его памяти.

Эти губы он целовал когда-то. Эти груди прижимались к его телу, и он ощущал их тепло и упругость.

— Элике, любимая моя, дорогая, — шептал он сквозь рыдания. — Я буду убивать за тебя. Я всю жизнь буду за тебя убивать, пока последний из этих скотов не подохнет ужасной смертью и земля не очистится.

Он сорвал парчовую штору и бережно завернул в нее тело. Это была шитая золотом и серебром индийская парча, покрывало для полного солнечной энергии и жизни ребенка. Укрыв девушку, он в последний раз обнял ее. И вдруг заметил на стене картину «Прыжок мисс Фитзалан». Полотно нелепо покосилось и в одном месте было разорвано ударом меча. Повреждение, однако, легко можно было исправить, дыру зашить, а след от пореза закрасить.

Кирон знал, что так ему уже никогда не написать. И это не имело значения — мертвая Элике лежала на его руках. Но на портрете она оставалась во всем цветении и великолепии юности. Вот так она и останется теперь жить, думал Кирон, застыв, как мотылек в янтаре. Придет время, и он позаботится об этом портрете, чтобы сотни лет спустя люди восхищались грацией и красотой Элике Фитзалан.

Он поднял свою ношу и понес ее к погребальному костру. Там люди мрачно продолжали свой скорбный труд. Гора тел уже поднялась высоко. Кирон взобрался на помост и, стараясь не потревожить мертвых, положил девушку как можно ближе к ее отцу.

Шолто и другие что-то говорили ему, но Кирон их не слышал.

Бревна полили китовым жиром. Наконец все было готово.

— Кто-нибудь хочет сказать слово? — спросил Лиам.

— Я скажу. — До Кирона неожиданно дошло, что происходит. — Я скажу. Прежде чем огонь погребального костра поглотит тела наших друзей и любимых, я хочу, чтобы все, кто здесь есть, поклялись убить десятерых за каждого, кто лежит на этом помосте. Потому что это сделали не люди, а звери, посланцы самой смерти.

— Хорошая клятва, — откликнулся Исидор. — Я клянусь.

— Я тоже, — сказал Шолто, — хотя, видит Лудд, мы мирные горожане.

Пламя скользнуло вверх, люди попятились от жара, зачарованно глядя, как огонь лижет потрескивающие бревна и балки, а костер начинает гудеть, как растревоженное чудовище.

Лиам выставил дозорного на сторожевой башне, откуда хорошо просматривалась дорога к реке, морю и широкая равнина. Все остальные замерли перед огромной стеной огня, поглощающего останки погибших.

Жар становился нестерпимым, люди отступали все дальше и дальше, лица покраснели, и пот высыхал на них, едва успев появиться.

Черные клубы дыма потянулись в небо, заплясали искры, взревел всепожирающий костер смерти.

— Прощай навеки, — сказал про себя Кирон. — Если и вправду существует загробная жизнь, ты еще прокатишься на своей замечательной лошади дивным июньским утром. А я… Я, конечно, буду рядом и напишу тебя застывшей между землей и небом, напишу так, что души всех когда-либо живших на земле людей замрут в восхищении… Но прости меня, наверное, жизнь все-таки существует только для живущих, и твое последнее прибежище — это память знавших и любивших тебя.

Спустившийся со сторожевой башни человек что-то возбужденно говорил Лиаму. Кирон с трудом очнулся от своих мыслей и узнал, что дозорный увидел в сгущающихся сумерках марширующую из Литтл Хэмптона колонну, которая, по его оценке, должна была достичь Аранделя через полчаса.

— Благоразумие требует немедленно покинуть город, — сказал Лиам. — Мы выполнили нашу задачу. Мы сделали больше: позаботились об убитых. Мы можем с честью вернуться домой.

— Только не я! — свирепо ответил Кирон. — Я скорблю по моим погибшим и жажду мести. Лиам обнял его за плечи и встряхнул:

— Мальчик, ты смел, но обезумел от горя. Нас двадцать человек. Мне доложили, что сюда идут не менее сотни. Они вооружены в лучшем случае, как мы, а скорее всего, значительно лучше. Сейчас не время исполнять твою клятву. Прояви терпение. Настанет пора, и мы нанесем удар.

Кирон высвободился из его хватки.

— Сэр, вы замечательный человек, и вы наш командир. Вы сказали, я обезумел от горя. Но горе и обострило мои мысли. Те, кто идут сюда, будут подниматься по склону, разве нет?

— Ну и что?

— Мы только что сожгли наших павших. Не оказать ли нам такой же прием и пиратам? Говорят, Адмирал Смерть не очень любит огонь.

— Ты говоришь загадками, Кирон. Выскажись яснее, прежде чем мы отправимся назад, прихватив тебя, если понадобится, силой.

Кирон попытался собраться с мыслями.

— Пираты идут на нас, привлеченные погребальным костром. В подвалах замка наверняка осталось много бочек с китовым жиром, а также бревен и хвороста. Если мы зальем китовым жиром тележки, накидаем туда всего, что может хорошо гореть, и дождемся, пока враг полезет по склону…

Лиам уже понял его замысел.

— Здорово придумано, Кирон! — Он повернулся к остальным. — Шолто! Бери сколько тебе нужно людей и разыщи три тележки, быстро! Манган, ты с остальными вытаскивай из погребов остатки китового жира и собери все, что хорошо горит.

Вскоре тележки были загружены бочками жира, щепками, соломой и обрывками ткани. Их вытащили из ворот замка и приготовили к спуску.

Дозорный доложил, что пираты прошли мост через Арун. Быстро смеркалось. От ворот замка было уже трудно разглядеть, что происходит у подножия холма.

— Если уловка не сработает, — проворчал Лиам, — нам придется улепетывать со всех ног. Против такой оравы мы не устоим.

— Сработает, — уверенно проговорил Кирон. — Темнеет быстро, но это не страшно. Скорее, это нам на руку. Мы знаем их численность, а они нашу нет. Когда в темноте в них врежутся и запылают тележки, пираты запаникуют. Мы славно поработаем мечами! Только надо дождаться, когда раздастся топот их ног и станут слышны голоса и дыхание.

Лиам с уважением посмотрел на него.

— А ты мог бы стать со временем великим полководцем, Кирон. Кирон рассмеялся:

— Со временем я стану полководцем облаков.

Пираты начали подъем. В темноте колонна была неразличимой, но голоса и позвякивание оружия слышались отчетливо. Они шли, нисколько не заботясь о маскировке и не проявляя ни малейших признаков страха. Чего им было бояться? Они уже уничтожили и взяли в плен жителей этого города. Очевидно, несколько запуганных бродяг уцелели.